Но уж я точно был не судья моему учителю.

На похороны пришла одна дочь, не та, о которой я знал, а вовсе неизвестная мне девушка — старики так и не назвали её имени.

Остальные дети отплатили бросившему их отцу брезгливым равнодушием. За что боролся — на то и, дескать, напоролся.

Поздоровавшись с кем-то и одновременно попрощавшись, я, уже не торопясь, поехал к Маракину домой.

Дорогу эту я забыть не мог, и точно — даже дверь не поменялась. Кодовый замок в подъезде был сломан, и я беспрепятственно поднялся на третий этаж, где дверь квартиры была полуоткрыта.

Первым я увидел Атоса. Чёрт, как он был благороден — прошедшие годы его только красили.

Он и у нас на курсе был молчаливым красавцем, а теперь, с проседью на висках, стал похож не то на знаменитого скрипача, не то на Джеймса Бонда. Он казался аристократом, причём не имея никаких аристократических корней.

Впрочем, это был очень простой рецепт — когда мы все ржали как лошади, он только улыбался. Когда мы давились словами песен и анекдотов, он молчал.

Сейчас он занимал какой-то крупный пост в «RuCosmetics», где занимался, кажется, чернобыльскими артефактами применительно к дерматологии, то есть слабыми воздействиями на биологические структуры. Я считал это немного шарлатанством, поэтому, когда Атос заезжал ко мне в Америке, особо не расспрашивал его об успехах.

Впрочем, статьи его я читал, и особого шарлатанства не обнаружил: типа — «О лечении экземы наружным применением препаратов артефакта Е1333/а».

Он был чуть старше нас, пришёл к нам после армии и рабфака. Поэтому среди нас, бывших школьников, он казался стариком.

Атос сразу съехал из общежития и жил за цирком, в съёмной квартире. Хозяйка была москвичка, женщина из тех, про которых говорят: «Сорок пять — баба ягодка опять». Эта женщина сложной судьбы делала ему вполне определённые авансы, но за несколько лет, кажется, так и не растопила его сердце.

Пьянок дома он никогда не устраивал, и я только несколько раз попал в эту квартиру. Однокомнатная квартира в блочном доме — очень чистая. Просто даже вылизанная, с персональным компьютером, который стоил тогда почти как подержанная машина.

Этот компьютер XT долгое время был предметом вожделений Портоса. Он готов был отдать десять лет жизни за право поставить его к себе на время, чтобы зазывать наших однокурсниц поиграть в диггера.

Однажды он так достал Атоса, что тот вывернул карманы (денег оказалось неожиданно много) и предложил всё за то только, чтобы не возвращаться к этому вопросу.

Портос устыдился, и больше мы к этому не возвращались.

Портос, впрочем, тоже уже был здесь. Я узнал его по громкому голосу — несмотря на скорбный день, Портос орал на кухне. Он всегда говорил громко, и ему было наплевать, слушают его или нет. Наш друг разговаривал ради собственного удовольствия — ради удовольствия слушать самого себя. Он говорил обо всем, за исключением той самой науки, которую грызли мы вместе. Кажется, получив диплом, он радостно простился сточным знанием и принялся заколачивать деньги.

В отличие от неудачников, что начинали с перепродажи некрупных партий мыла (я ещё застал таких научных сотрудников), он сразу стал работать на крупные корпорации, связанные с медициной.

Жизнь его удалась, хотя веса он не сбросил.

Есть такой тип — жизнерадостного толстяка, пышущего здоровьем.

Вот именно таким и был Портос. Единственно что — одевался он ужасно. Я никак не мог понять этой привычки моих сверстников, что разбогатели в России. Они одевались так, как одевались в Америке сутенёры средней руки. Некоторые из моих сверстников нанимали специальных имиджмейкеров, но это помогло не всем.

Портосу, я знал, не помогло вовсе.

Друг мой Портос сейчас рассказывал о своей бывшей жене — простодушно и искренне, оставляя у всех присутствующих ужасно неловкое ощущение. Видно было, что жену он любил, а она, судя по всему, весь недолгий их брак оставалась подобием пластмассовой короны для ароматизации салона в автомобиле.

Из боковой комнаты вышла Наталья. (Она всё время поправляла тех, кто её так называл, потому что Наталья и Наталия — разные имена. Я думаю, что это для неё превратилось в своего рода спорт. Раз за разом она поправляла и поправляла — в анкетах, статьях и по телефону.)

Наталья-Наталия была не просто главной девушкой нашей группы, есть такая кадровая позиция «самая сексуальная девушка курса». Это не самая красивая девушка, не самая изящная. Это именно такая девушка, от которой у мужиков начинает течь слюна. У преподавателей текло, да и студенты были молоды, и со слюнными железами у них всё было нормально.

Сплошная физиология.

В общем, зрелище это было неприличное, и тем неприличнее было то, что Наташа была умна.

С глупыми студентками такого рода всё проще, они с некоторой успешностью выходят замуж, повышая свой социальный статус и накапливая капитал. Чаще всего они потом сталкиваются с какой-нибудь проблемой, начинают попивать дорогой алкоголь, грузнеют, если муж-богач хочет детей — неохотно рожают, и вот уже звенит звоночек. На встречах однокурсников они служат общей радости: «Гляди-гляди, а как подурнела! Фуфф!» — и давний однокурсник с разбитым в давние времена сердцем теперь с нежностью смотрит на преданную жену — милую и работящую.

Наташа была не из таких, это был эталон цинизма и прагматики.

Она, в общем, сделала себя сама и добилась успеха — не через постель, а через комбинацию удивительно рационального мышления и постелей.

Я знал её историю в подробностях, потому что она часто использовала меня как бесплатного психотерапевта. Мы вели многочасовые беседы по телефону, и это был хороший обмен.

Иногда мне было обидно, что к телу допускались уже совершенно какие-то ужасные ублюдки, но потом во всём находился какой-то удивительный смысл.

Сейчас я думаю, что без неё бы история нейронного ускорителя окончилась не начавшись.

А она была катализатором удивительного свойства — наша группа в итоге стала похожа на группу вооружённых людей на картине французского художника Делакруа «Свобода с голыми сиськами на баррикадах». Мы были вооружены и отчаянны — кто бы сомневался! Но главное, что наше знамя держала самая сексуальная девушка курса.

Причём ей как-то удавалось держать дистанцию с любовниками бывшими, нынешними и будущими. Самое сложное для таких женщин в компании — равноудалённость от мужчин. Нужно либо спать с одним, либо вовсе ни с кем. Всё остальное — рискованно.

Как-то наша компания поехала в город Мышкин. Там я вышел прогуляться морозной ночью — прихватив с собой д'Артаньяна с Портосом.

Шли мы по ночной дороге, вокруг лежала мягкая зима, точь-в-точь как на рождественских открытках. Падал пушистый снег, а сугробы светились мягким светом.