Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 108
Перейти на страницу:

По некоторым свидетельствам, дофину было неприятно, что фаворитка Агнесса Сорель пользуется таким влиянием на короля. Все больше сближаясь с матерью, он был оскорблен тем, что ее держат в отдалении. Выдумки ли это? На-верное, нет: слухи о стычках и распрях ходили по стране и за ее пределами. О них упоминается в «Записках о достославных деяниях» папы Пия II, в которых, со слов какого-нибудь нунция или просто любителя пикантных анекдотов, сообщается, что дофин гонялся за любовницей короля с мечом в руке, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное его матери.

Но все это похоже на досужие сплетни. Лучше вспомнить об обстоятельствах, коими было продиктовано поведение короля. Карл VII ни в коей мере не намеревался отвергнуть Людовика: тогда, в 1440 году, он был его единственным сыном. Возможно, против воли, глубоко уважая династический закон, он всегда признавал его, никогда не принимая ни малейших мер против сына. Это не был спор о наследовании. Конфликт возник на другом уровне — разделения полномочий, форм объединения, опасности, которую могло навлечь на королевство существование крупного княжества под началом одного из членов королевской семьи. Король не мог этого допустить. Слишком свежи и многочисленны были дурные примеры: столкновения между принцами крови после смерти Карла V, убийства Людовика Орлеанского и Иоанна Бесстрашного, грязная война между арманьяками и бургиньонами, союзы или сговор с врагами-англичанами, угроза королевской власти со стороны честолюбцев, ловко умеющих подкупить и возмутить толпу. Причиной всех этих неурядиц король считал раздачу больших уделов младшим сыновьям — нововведение Людовика VIII (завещание от 1225 года: Артуа, Анжу, Пуату, Овернь). К тому же губительному методу прибегнул Иоанн Добрый (Анжу, Берри, Бургундия). Это было неразумной политикой. Обширные и щедро раздаваемые уделы, ставшие наследными землями, в конце концов превратились в почти независимые княжества со своими судами, налоговыми органами, провинциальными штатами. В те времена, когда юный дофин Людовик требовал для себя других полномочий и преимуществ, Бургундия и Анжу по-прежнему находились вне королевского домена, крепко удерживаемые в руках принцами, опирающимися на свое доброе имя и преданность своих подданных, которые и думать не хотели о том, чтобы воссоединиться с землями французской короны. С другой стороны, крупные вассалы — например герцоги Орлеанский, Бурбонский, а в особенности герцог Бретонский и граф д'Арманьяк — тоже не собирались подчиняться всем приказам короля.

Неужели же король Карл VII, потративший столько сил на восстановление своего королевства, ослабленного войнами и интригами между феодалами, прежде всего принцами крови, согласился бы уступить своему сыну управление большой провинцией? В 1439 году, после эксперимента с Лангедоком, он осознал всю опасность такого шага. Собственный опыт и осторожность — добродетель «мудрых» королей — говорили ему, что его сын не должен располагать ни крупными денежными поступлениями, способными снискать ему обширную клиентуру, ни партией, сложившейся в определенном крае, который отличался бы некими особенностями. Упорное сопротивление, недоверие, возможно, навязчивая мысль о заговоре, с одной стороны, требовательность и обманутые ожидания, с другой — столкновение было неизбежно.

В Прагерии Людовик участвовал не только номинально; он сознательно встал на сторону мятежников. Те опирались на сильное недовольство, ропот, вызванный взиманием королевских налогов, зачастую тяжелых и беспорядочных. Они утверждали, что защищают народ от злоупотреблений и лихоимства; старались, и небезуспешно, обработать общественное мнение, обличали траты двора, обвиняли короля, погрязшего в праздности и роскоши, в том, что он бросил государство на произвол судьбы, на растерзание внешним и внутренним врагам. Тогда как молодой и доблестный дофин смог бы в короткое время «своими неусыпными трудами и искусством... вернуть стране честь, достоинство, былую славу и богатство».

Однако дело уладили быстро. Многочисленные и высокородные мятежники не составляли настоящей коалиции. Карл VII послал свои войска под командованием Артура де Ришмона, маршала де Логеака, адмирала Оливье де Коэти-ви и Пьера де Брезе, которые одержали легкие победы. Сам король вместе с господином де Гокуром и Потон де Ксентраем возглавил наступление на Пуату, взял Сен-Максан, срубил там кучу голов и пошел на Ниор. Людовик бежал в Овернь под охраной людей герцога Алансонского; он созвал штаты, обратился с призывами в Лангедок и Дофине, требуя присяги в верности и денег. Тщетно: королевская армия осадила Сен-Пурсен-сюр-Сиуль, и дофину пришлось сдаться в Кюссе. Но он потребовал для себя гарантий и всякого рода преимуществ. Помимо Дофине, он пожелал и другие доходы, а главное — участие в правительстве, «дабы избавить от гнета бедный люд и избежать столь опасного нынешнего раскола». Он также хотел, чтобы споры между ним и королем передали на рассмотрение Генеральных штатов королевства, которым все, состоявшие в его партии, были готовы повиноваться.

Карл VII принял его любезными словами: ворота открыты, и «ежели они недостаточно велики, я велю снести шестнадцать или даже двадцать аршин стены, чтобы вам было удобнее пройти», и «добро пожаловать, ибо вы надолго отлучались». Он даровал прощение дофину, который «явился к нему с подобающим смирением», пообещал обращаться с ним как с сыном и позаботиться о нем «так, чтобы он остался доволен». Несколько дней спустя король поручил ему управление Дофине. Но в остальном дофина ждал полный отказ, в частности, в том, чтобы сразу, без всякого расследования, простить вину его сторонникам, в том числе Ла-Тремуйлю.

Затем король недолго побыл один в Париже — ровно столько, чтобы ввести новый большой налог. Ему оказали тем более холодный прием, что зимой, в феврале 1441 года, англичане напали на Мант и вышли на подступы к Парижу, их отогнало только городское ополчение. Кампанию по освобождению города провели суровой рукой, она вписалась в длинную серию штурмов крепостей, остававшихся в руках английского гарнизона и управляемых нотаблями, которые, несмотря на заключенный в Аррасе мир, все еще поддерживали бургиньонов и не выказывали вражды к англичанам из Руана; Монтеро, Монтаржи и Mo пали только в 1437—1438 годах. В мае-июне 1441 года король и дофин были на осаде Крея с Шарлем дю Мэном, коннетаблем де Ришмоном и графом де ла Маршем. Гарнизон сдался на волю победителя, но затем королевской армии пришлось дать долгое и тяжелое сражение под Понтуазом, с 5 июня по 19 сентября, против англичан, которые неоднократно получали мощное подкрепление. Людовик там отличился, возглавив штурм, который в конечном счете сломил вражеское сопротивление, и этим подвигом подтвердил свою славу доблестного полководца — качество, которое История признает неохотно, придерживаясь стереотипов (хилый король, немощный телом и духом), но его современники не подвергали сомнению. Двумя годами позже он пришел на помощь жителям Дьепа, осажденным англичанами под командованием капитана Тэлбота, который в начале 1442 года велел выстроить большую крепость на «холме» Полле, на манер тех, что некогда блокировали снабжение Орлеана. Людовик собрал войска, продвигаясь по дороге, которая, делая большой крюк, привела его через Компьен, Корби и Абвиль до предместий Дьепа. Захватив 14 августа 1443 года крепость на Полле, он торжественно вступил в город и велел устроить пышные празднества в честь своей победы.

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 108
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?