– Жена моя, – изрек Иван, как обычно, без окраски в голосе.

– Вот-вот, жена твоя, – лукаво светился Илья, – слухи разносятся быстрее ядерной бомбы. – Всем рассказывает на приеме, что ты направил ее пройти диспансеризацию, а никто твою жену и в лицо не знает. Так и думают наши доктора, что она твоя жена и принимают с почестями.

– Зачинщица тому – Ленка-стерва, решила мне подсуропить свою подругу, Алку, да полис ей всучила свой на прием ко мне, а я ее отправил на диспансеризацию. Только бабы могут додуматься до такого, – жестко отозвался он, отрезвляясь в какой-то мере.

– И не говори, а мы мужики, свинью этакую – за чистую монету принимаем, – поддержал разговор Илья Васильевич, наливая по следующей. – Так к чему я веду это? – серьезно пробормотал он, с глазами как этот коньяк, семилетней выдержки, – это ж не твоя жена и вась-вась вы с ней не связаны? – уточнил хирург, шепча, показывая на пальцах.

– Как-то дружище, она не в моем вкусе, – открестился Иван, в мягком дурмане.

– Просто мне невролог указал в коридоре на симпатичную женщину, и говорит: – жена Вани Лопатина. – Я и не домыслил. Подумал сначала, не уж то жена твоя новая? Ленку то я знаю, и думаю – в чем прикол? – осмыслял Илья, сведя задумчиво к широкой переносице густые брови.

– Ты и жену мою успел познать? – спохабничал Ваня, щеря белые зубы.

Илья залился смехом, уловив шутку:

– Не обижайся, дружище, она не в моем вкусе.

– Дружище, я без обид. Какая новая жена, к черту? Со старой бы развестись!

– А мне наоборот, наскучило жить одному что-то… Я готовый заморочиться, – и с печалью в глазах он выпил свою стопку.

Как долго они пили, Иван пропустил. Вечер покрылся раздольным туманом. Поликлиника уже закрылась, а они доканчивали вторую бутылку коньяка. Илья рассказывал план, как незаметно ускользнуть мимо охранника.

– Натягиваем шляпы, – хрипел его пьяный голос, – и пробираемся тихо, на цыпочках, как сыщики, – он продемонстрировал как это делается на практике, прохаживаясь своим крупным телосложением по белой напольной плитке, но захватывающей легкостью пумы.

– Включаем в коридоре свет, для обмана глаз! Прячемся за колонну, отслеживаем пост охраны. Как только охранник подорвется выключать свет, мы, с другого поворота, быстро валим на выход.

– Отлично, ну а если, предположить, что дверь заперта на ключ, а ключ у охранника? – предвидел Ваня шершавым голосом, пошатываясь на крепких ногах, с глазами, как запотевшие стекла.

– Схватим его и свяжем, – придумывал Илья на ходу, еще как-то соображая, после выпитого. – Действуем, Иван Холмс?

– Действуем, Ватсон! – согласился пьяный Ваня, играя по-ребячьи в дурацкую затею.

Они задорно прошлись по темным этажам поликлиники. Разумный охранник несколько подыграл им, даже не думая связываться с подвыпившими врачами, делая вид, что не замечает их, как они дураки, от него по-пустому, темному коридору прячутся.

Выскочив на улицу, они жрали как кони, раздирая смехом всю свою горячую глотку. Купили себе еще по пиву, закурили по одной, уходя в отрыв. Неблекнующая луна, в компании звезд светила на них с безразличной тоской.

В первом часу Ваня автопилотом дошел до дома, с ватными ногами, на четвереньках взобрался он по лестнице. Его сознание провались в беспамятство, не ориентируясь в пространстве, не имея и малейшего разумения об истинном положении двери в свою квартиру.

Достав ключ, он нечеткими движениями обреченно пытался попасть ключом в замочную скважину, будоражив себя нерасторопностью. Распалившись под действием алкоголя, Иван удушливо взвихрился, устроив подъездный дебош:

– Ленка, стерва, открывай! – не своим голосом заорал он, – открывай кому говорю, подлая Ленка!

Лицо его залитое бурно-красным накалом, было не узнать, а тело позабыв про тяжесть, заработало ногами и руками, долбя в закрытую чужую дверь. Красный как рак от бурлящей по венам крови, Ваня остервенело заколошматил, рвавшись не к себе домой,

По ту сторону двери, осторожно и напугано шептал женский голос: Паша, я боюсь, кто-то долбится к нам в дверь.

Паша, мужик-богатырь, посмотрев в глазок, узнал в алкаше, своего соседа сверху.

– Отойди, я разберусь с ним! – смело изрек Паша и открыв дверь с твердым намерением, с разлету заехал Ване под глаз. Иван покосился и упал. Паша закрыл дверь.

– Ты что! Убил его наверное? – переполошилась жена, прикладываясь к дверному глазку.

– Ничего, оклемается, будет знать, как в скота превращаться!

Ворохнувшаяся Ванина жизнь, обрела волю подняться и сознание заставило его доползти к себе этажом выше домой.

8

Утро замаячило проблеском, подбавляя подлинный свет в приглушенную осеннюю палитру, размягчая резкость. Теплая контрастная погода, в легком тумане, безветренная, сухая.

Иван открыл глаза. Правую глазницу легко, а левое веко с трудом. Сине-красный синяк и отечность сияли вокруг его серого глаза. Посмотрев на себя в зеркало, он опечалился за вчерашнее, отрывочно вспоминая какие-то моменты и выпавший намертво конечный кусок его приключений.

И пока не проснулась жена, он успел умыться, найти свои темные очки, одеться и выскочить на работу.

Подождав Римму Станиславовну, он снял очки.

– Иван Андреевич, ухватилась она за левую грудь, – кто это вас так?

– Заступился за женщину, – выдумал Ваня бесхитростно благородную причину своего фингала, притупленно отводя взгляд.

– Да как же так, болит, наверное?

– Римма Станиславовна, ничего особенного, но сегодня я не смогу вести прием с таким синяком, пугать лишь пациентов страшилкой. День отлежаться бы мне, – просвистел он умоляюще.

– Конечно, Иван Андреевич, безусловно я предупрежу Сидорина. Идите спокойно, отлежитесь, – сострадательным голосом прозвучала она. Ее глаза милосердно и расположено светились в его сторону, а щеки побледнели в сочувствии.

– Спасибо! В понедельник буду, как штык! – облегченно вздохнул Ваня и с легкой душой он покинул поликлинику, без промедления рванув на дачу, но не на электричке, а на машине. Как-никак, а чувство стыда за подбитый глаз заиграло в нем. Не хотелось ему на протяжении всей дороги прикрываться от людей черными очками, а без них, значит привлекать к себе излишнее столь любопытное внимание.

По дороге он зашел в аптеку и приобрел эффективную мазь. Он, как врач владел аптечной информацией, прекрасно разбираясь в медикаментах.

В гараже застоялась его новая-старая Вольво. Купил он ее еще когда в клинике работал, но ездил мало, по необходимости. Проверив масло и прочие дела, он завел ее и покатился до дачи, радуюсь свободе, которую ему нежданно и незвано, выгадал ему же его рукотворный фингал.

К обеду он прибыл в родненький дачный поселок, и солнце будто бы поприветствовало его, выйдя из-за серого облака. Дом молчаливо застыл во времени. Ване даже почудилось, что целую вечность он здесь не