— Ну, насчет наркоты заключения нет…

— И не будет.

— Может, ты псих?

— По этой части тоже экспертиза есть.

— Психом прикинуться хочешь? В психушке отсидеться?.. Я смотрю, ты все продумал!

— Заносит тебя, старлей, — усмехнулся Никита. — Ты на поворотах за перила держись, глядишь, за умного сойдешь.

— Я не понял, Горелов, ты что, нарываешься? — набычился Ракитин.

— Поздно уже, старлей. Завтра приходи. Может, умное что скажешь.

— Я не понял, ты за идиота меня держишь? — взбесился опер.

Он вскочил на ноги и даже замахнулся, но Никита суровым взглядом заставил Ракитина остановиться.

— Остынь, старлей, — спокойно, без вызова сказал Никита. — Дров наломаешь, потом локти кусать будешь…

— Дров ты наломал, — огрызнулся Ракитин.

— Да нет, кто-то за меня это сделал…

— Зря стараешься, Горелов, — ухмыльнулся опер. — Я тебе не девочка, которая в сказки верит.

— Это ты о чем, старлей?

— О ком… Демичева тебе поверила, а я нет… Чем ты ее взял, Горелов? — скривился Ракитин.

— Я ее взял?

— Она же не дура, ее так просто лапшой не загрузишь. А ты загрузил… Не пойму, что она в тебе нашла. Но ты не задуришь ей голову.

— Так я и не пытаюсь!

— Смотри, я тебя предупредил.

Полыхнув взглядом, опер вскочил со шконки, рванул к выходу. Он бы и дверью хлопнул, если бы та закрывалась легко.

— Эй, а наручники? — крикнул Никита.

Но Ракитин его не услышал. Что ж, придется спать с браслетами на руках. Бывало и хуже…

Никита понял, что взбесило Ракитина. Видно, парень неровно дышал к следователю Демичевой. Что ж, его можно было понять. Девушка она интересная. Не сказать что редкой красоты, но милая. Даже когда брови сурово хмурит, все равно милая.

Видно, ничего не получается у Ракитина с ней. Или она такая неприступная, или он робеет в ее присутствии, как юннат перед пионервожатой. Может, потому и ведет она себя с ним как пионервожатая…

Никита тоже оробел перед Асей, когда впервые увидел ее. Но у него не было выбора. Если бы он не подошел к ней тогда, она бы навсегда затерялась в каменных лабиринтах Москвы… Он ведь никого после нее так и не полюбил. И с Антониной не очень-то хотел серьезных отношений. Не хотел, но смирился перед неизбежностью. Сухонина устраивала его по всем статьям, и поэтому он все-таки смог представить себя в роли ее мужа…

Но, может, именно это и напугало его второе, темное «я» и оно взялось за нож?.. Но нет, это не он убил Антонину. Да и незачем ему убивать. Ведь этой ночью Никита еще не знал, что сегодня утром он встретится с девушкой, которая может перевернуть его представление о будущем.

Переворота пока не произошло, и он все еще думает об Инне как о чем-то далеком и чужом. Но ведь эта девушка похожа на его Асю. Та же походка, тот же голос, та же мимика. И от внешнего сходства никуда не деться.

Никита уже засыпал, когда дверь в камеру снова открылась. Он думал, что это пришел кто-то из ментов — снять с него наручники, но через порог переступил исполинского роста детина с деформированным от природы лицом.

— Ты занял мое место, — глядя на Никиту, хриплым голосом сказал он.

Никита молча поднялся, перекинул свой матрас на соседнюю шконку и лег. И сделал он это без особых усилий — не кряхтел, что называется, не пыжился, — хотя руки у него были скованы.

— Я передумал, — с нахальной насмешкой глядя на него, сказал исполин. — Можешь возвращаться на свое место.

— Могу возвратиться, — кивнул Никита. — А могу и не возвратиться.

— Нарваться можешь.

— Я уже нарвался, мужик. Если б не нарвался, меня бы здесь не было.

— Нарвался, — ухмыльнулся детина. — А можешь еще нарваться по-настоящему.

— Скажи, ты сам по себе такой умный или менты научили?

Никита поднялся со шконки, встал напротив громилы. Тот внутренне напрягся в ожидании атаки. Внешне он был похож на неандертальца, но взгляд у него далек от первобытного человека. Какая-никакая, а осмысленность во взгляде. И тело у него не только от природы мощное, видно, что подкачивал он мышцы, да и в движениях угадывалась бойцовская натренированность.

С таким бугаем на ринге лучше не сталкиваться. В поединке с опытным и могучим бойцом трудно, практически невозможно нанести концентрированный удар, а только так можно было сладить с таким исполином, как этот… Возможно, Никита ошибался, и этот питекантроп — колосс на глиняных ногах, но уж лучше переоценить противника, чем недооценить.

— Менты научили? — набычился громила.

— Ну а чего ты до меня докопался?

— А не нравишься ты мне!

— Ну а нормально ты это мне сказать не можешь?.. Вот у меня против тебя есть аргументы. Во-первых… — Никита поднял руку и загнул мизинец.

Этим он хотел отвлечь внимание от своей правой ноги, в которой уже сконцентрировалась вся ударная мощь.

Громила повелся на эту наживку, и Никита нанес удар — ногой по внешней стороне бедра, чуть выше колена. Этим он выдвинул первый аргумент. Ощущение было таким, как будто он ударил по толстому дубовому бревну. Нет, не переоценил он противника. Но ведь именно поэтому и удар был в полную силу. А бревна тоже ломаются…

Громила просел в колене, однако тут же попытался восстановить равновесие. Только кто ж позволит ему развернуться на позиции?.. Никита повторил тот же удар, и противник опустился на колено. Второй аргумент тоже подействовал. Ну и третий не заставил себя ждать. Шея у исполина могучая, тренированная, но Никита все-таки смог взять его на удушающий прием. И это при том, что запястья стягивали наручники.

Детина пытался вырваться из захвата, хрипел, рычал, пускал пузыри, но Никита его удерживал.

— Ну что, умирать будем? Или поговорим? — спросил Никита, когда противник затих в преддверии скорого конца.

Громила ничего не сказал, но красноречиво шлепнул раскрытой ладонью по грязному полу. Все, сдается.

— Смотри, я человек мирный, но убить могу.

И снова могучая ладонь взбила пыль на полу. Таким образом громила уверял Никиту, что не будет брать реванш. Только тогда он и получил глоток драгоценного воздуха. На Никиту при этом смотрел зло, но со смирением. Именно так только что объезженный мустанг может смотреть на своего покорителя.

— Как зовут? — спросил Никита.

— Артур.

— Чего ж ты такой быкованый, Артур?

— Да мудака одного поломал, по ходу.

— Менты за хулиганку закрыть хотели?

— Да, — обескураженный Артур закрыл глаза.