— Папа, ты действительно в последнее время очень осунулся. Почему бы тебе не закрыть на время свою темницу и не поехать в Европу? Хотя я не доктор, но отлично понимаю, что морская прогулка принесет тебе пользу.

— Да, пожалуй, — согласился доктор. Он встал и начал ходить по траве.

— И ты тоже должна поехать с ним, Карен, — решительно заявила Ева.

С чуть заметной улыбкой Карен покачала головой.

— Я не смогу тронуться с этого места, Ева. Я пустила здесь слишком глубокие корни. Но Джон обязательно поедет.

— Ты поедешь, папа?

Доктор Макклур остановился.

— Слушай, дорогая моя, занимайся-ка ты своими делами со своим молодым человеком и не беспокойся обо мне. Ты ведь счастлива? Да?

Доктор Макклур поцеловал ее, а Карен так и застыла с улыбкой на губах, как будто она в это время думала о чем-то другом.

В конце июня доктор Макклур не выдержал решительного натиска со стороны женщин и, наконец, сдался. Он отложил свою работу, чтобы поехать в отпуск в Европу. Он страшно похудел, костюм прямо-таки неприлично висел на его еще более ссутулившихся плечах.

— Будьте, наконец, разумны, — довольно грубо уговаривал его жених Евы. — Так дальше продолжаться не может. В один прекрасный день вы совсем свалитесь. Сами ведь отлично знаете, что вы не железный.

— Да, я это уже обнаружил, — с кривой усмешкой согласился доктор Макклур. — Что ж, хорошо, Дик, ты меня уговорил. Я поеду.

Ричард и Ева проводили его. Карен, прикованная к дому, чрезмерно утомленная, в порт не поехала, и доктор Макклур простился с ней в ее изящном садике на Вашингтон-сквер.

— Я поручаю Еву вашим заботам, — сказал доктор Ричарду, когда ударил последний гонг парохода.

— Не беспокойтесь о нас. Лучше как следует займитесь собой, сэр.

— Папа, ты обещаешь?

— Хорошо, хорошо, — недовольно проворчал доктор Макклур. — Боже, вы разговариваете со мной так, как будто мне уже 80 лет. До свидания, Ева.

Ева обняла его, и он тоже крепко сжал ее в своих объятиях. Потом, пожав руку Ричарду, поспешил на борт парохода. Он долго стоял у перил, махал им рукой, пока пароход разворачивался. Ева вдруг почувствовала себя одинокой. Ведь до сих пор он не уезжал от нее так далеко, и эта разлука немного ее пугала. Она даже всплакнула в такси, положив голову на плечо Ричарда.

Уже прошел август. Ева изредка получала от доктора короткие письма, хотя сама регулярно писала ему. Доктор не любил много писать. Он прислал несколько писем, весьма характерных для него: они были краткие, точные в деталях и только на общие темы. Ничего личного. Он писал из Рима, Вены, Берлина и Парижа.

— Он побывал у всех знаменитых онкологов мира, — с негодованием говорила Ева Ричарду. — Хорош отдых. Кому-нибудь из нас нужно было непременно поехать с ним.

— Возможно, именно это ему и требуется: проводить время по своему усмотрению, — улыбнулся доктор Скотт. — Ведь главное — это перемена обстановки. Физически он совершенно здоров. Я тщательно осмотрел его перед отъездом. Давай оставим его в покое.

Ева проводила дни в бесконечных, но очень приятных заботах. Она приобретала приданое, получала многочисленные приглашения друзей на чашку чая, ездила вместе с Ричардом на морской берег на уик-энды и т. д. Ева с упоением торжествовала свою победу над всеми представительницами женского пола. Ей так быстро и легко удалось завоевать сердце популярного доктора Скотта. Она очень редко виделась с Карен, и порой ей было стыдно за такое невнимание к ней.

Доктором Скоттом иногда овладевали сомнения:

— Почему-то в этом месяце у меня резко сократилась практика. Не понимаю, что за причина?

— А разве в прошлый летний сезон этого не было?

— Да, но…

— Ах ты, дамский угодник! — воскликнула Ева. — Все эти… все эти жалкие создания влюблены в тебя, и теперь только потому, что ты помолвлен со мной, они перестали ходить к тебе. Я отлично знаю их, ведьмы проклятые. И ты такой же, как они. Я очень жалею…

И она разразилась слезами. Это была их первая ссора, и на Еву она произвела тяжелое впечатление. Что касается доктора Скотта, то во время этой ссоры у него был такой вид, будто он наступил на липкую грязь.

— Милый! О, прости меня! Я совсем так не думаю. Я просто с ума схожу от любви к тебе. Ты полностью завладел мной, всеми моими мыслями. И я все равно буду любить тебя, даже если эти проклятые ипохондрички не будут ходить к тебе. Черт с ними, с твоими пациентками. О, Дик, — всхлипывала она в его объятиях. — Я твоя раба. Я сделаю для тебя все, что ты захочешь.

Потом Ева вновь была счастлива, потому что он поцеловал ее в любимое местечко и повел в ближайшее кафе угостить шоколадным пломбиром, который она очень любила.

В начале сентября доктор Макклур сообщил из Стокгольма, что он скоро возвращается. Ева помчалась с этим письмом в приемную жениха.

— Гм-м, — критически хмыкнул Ричард, вертя в руках эту весьма скудную информацию. — Примерно столь же красноречив, как египетская мумия.

— Как ты думаешь, принесла ему пользу поездка? — расспрашивала его Ева, как будто доктор Скотт мог видеть за четыре тысячи миль.

— Должна принести, милая. Не беспокойся. Если со здоровьем у него плохо, мы его срочно отремонтируем, как только он высадится на берег. Сейчас он, вероятно, уже в пути.

— Интересно, знает ли Карен? — Ева едва сдерживала волнение. — Возможно, знает. Вероятно, папа написал и ей.

— Я думаю. В конце концов, ведь она же его будущая жена.

— И это мне кое-что напомнило, Ричард Скотт.

Ева вынула цветок из букета, стоявшего на столе доктора.

— Говоря о будущих женах…

— Да?

— О, Дикки, не будь глупым, — вспыхнула Ева. — Разве ты не понимаешь? Я говорю… — Ева посмотрела ему прямо в лицо. — Дик, когда мы поженимся?

— Слушай, ангел мой… — начал он, смеясь и пытаясь обнять ее.

— Нет, Дик. Я совершенно серьезно.

Они долго смотрели друг на друга. Потом доктор Скотт вздохнул и слегка откинулся на своем вращающемся стуле.

— Что ж, хорошо, — сказал он с некоторым раздражением. — Кажется, я действительно конченый человек. Я дошел до такой точки, что ты мне мерещишься повсюду: я ем тебя за завтраком, я вижу тебя во всех обнаженных бюстах, к которым прикладываю свой стетоскоп.

— Дик!

— Я никогда не думал, что скажу какой-нибудь женщине: «Я не могу жить без тебя». Но теперь, Ева, я именно это и собираюсь тебе сказать. Ева, я не могу жить без тебя. Черт возьми, Ева, я