А в остальном все было по-прежнему, лишь новая капельница рядом со мной. В палату вошла мама и удивленно замерла. А мне показалось, что я могу разглядеть даже ворсинки на ее блузе.

Тело больше не болело, и чувствовала я себя невероятно сильной, хотелось бежать, чтобы выплеснуть хоть каплю своей энергии. А еще ощущался такой дикий голод, что даже живот сводило и подташнивало:

– Мама?

– Лакшми, доченька, ты очнулась! – мама, на секунду растерявшись, подбежала ко мне и начала обнимать и плакать.

– Мама, со мной все в порядке. Не плачь, – перебила я ее, не в силах терпеть требования своего организма. – Дай поесть, не могу – живот скрутило, аж до тошноты!

Мама, осунувшаяся от усталости, удивленно кивнула и выбежала из палаты, а вернулась уже с доктором.

Невысокий дядечка крупной комплекции, с умными, но маленькими глазками, в белом халате, без вопросов, но с легким недоумением на лице, пощупал мой лоб. После чего его глаза увеличились в размере, он смерил пульс, осмотрел живот, под повязкой и еще больше округлил глаза.

– Все в норме, – ошалело произнес доктор. – Можете покормить.

Мама снова убежала, доктор, оставшись наедине со мной, спросил:

– Как вы себя чувствуете, Лакшми?

– Отлично, только есть очень хочется, так что даже готова пододеяльник грызть, – ответила, едва сдерживая рвотные позывы.

Я попыталась налить воды, но мне помешала загипсованная рука.

Сергей Валерьевич, увидев на моей моське недовольство, а отнюдь не гримасу боли, удивился еще больше, хотя больше было некуда, и так глаза раза в три увеличились, что по закону природы просто невозможно.

Однако, доктор все же работал в общественной больнице и повидал много чего, поэтому собрался, закрыл рот, налил воды, подал мне и спросил:

– А ручка-то не болит? – так ехидненько протянул он.

Я выхватила стакан здоровой рукой, за пару глотков его осушила и ответила в тон доктору:

– Нет, а что?

Доктор почесал затылок. Затем он вытащил прибор, взял у меня кровь из пальца на анализ, заглянул в рот, в нос и уши, но так и не обнаружил там ничего необычного. Смерив давление и снова послушав меня, врач вынес вердикт:

– Хорошо, это очень хорошо. Идете на поправку. Вы знаете, что с вами случилось?

– В обморок упала? – доктор неопределенно качнул головой.

– Да, вы пролежали без сознания неделю, у вас был жар, который спал всего пару часов назад. Это удивительно!

Да, мне тоже это показалось необычным, так как по моим ощущениям прошло несколько часов.

– Ну, раз с вами все хорошо, я покину вас. Меня ждут другие пациенты. Поправляйтесь, Савицкая.

Я попрощалась с доктором, а спазмы притупленные водой снова вернулись. Эх, если бы не этот гипс, я бы уже сама убежала в поисках пищи.

Наконец вернулась мама. В руках она держала поднос с тарелкой ароматного горячего супчика.

– Что доктор сказал? – начала расспрашивать мама.

– Да сказал что все отлично. Скоро выпишут, – успокоила разволновавшуюся родительницу. Та, в свою очередь, подняла спинку кровати и поставила поднос мне на колени, так чтобы я смогла есть.

А я не стала ждать и жадно набросилась на столовские харчи, на которые в обычной ситуации даже смотреть не стала бы. А сейчас казалось, что ничего на свете вкуснее нет.

– Ну и славно. А мы-то переживали, что твой организм отторгает донорские органы. Я вся извелась, отец поседел…

– Мам, ну вы чего? Ну, немного прихворала, доктор же сказал, что я иду на поправку.

Мама улыбнулась и поцеловала меня в макушку и, украдкой, думая, что я не вижу, утерла слезы. Я не стала ей рассказывать о кошмаре, мучившим меня все это время. Просто игра воображения и ничего больше. Именно так я решила, пока на следующую ночь, едва закрыв глаза, не погрузилась в ту же тьму, в ту же тягучую липкую грязь, а из темноты не показалась озорная рысь. Она смотрела желтыми глазами и не издавала ни звука. Она почти не пугала меня, наоборот, мне хотелось ее потискать.

Животное медленно приблизилось, лизнуло мое лицо, дружелюбно мурлыкнуло и совсем недружелюбно укусило в тоже место, что и ирбис.

Я закричала и попыталась отпихнуть эту притворщицу, но противная вязкая грязь снова придавила меня. На этот раз жар от укуса был более терпимым. Кошка уселась напротив меня, упавшей на колени, мурлыкала и жмурилась. А мне хотелось пустить рысь на коврики.

Закончился этот дурной сон также, как и в прошлый раз. Очнулась я рано утром с диким ощущением голода. Тут же посмотрела на свой Мерф, проверила дату и время. Фух, прошла всего лишь ночь! Облегченно выдохнула. Мне не хотелось снова волновать родителей. На всякий случай я ощупала шею, даже посмотрела с помощью функции зеркала в телефоне, дабы убедится, что этот кошмар – бред моего воспаленного сознания.

Кожа на шее все еще хранила загар и была такой же гладкой, ровной и шелковистой, как и до аварии. Никаких следов укуса. Всего лишь дурной сон!

Сегодня я чувствовала себя еще более сильной, а мои рецепторы взбесились. Теперь, еще вчера так нравившийся мне аромат гербер, раздражал – сладость превратилась в удушливую горечь… Пришлось накрыться одеялом, но, к несчастью, от него пахло еще ужаснее - концентрированным кондиционером для белья «Розы». Кошмар! Я задерживала дыхание, но это не помогало. Последним меня добил собственный аромат грязного немытого тела.

Я еле-еле дождалась прихода медсестры с завтраком. К счастью, она принесла кашу. От этого чуда исходил приятный аромат, который я смогла разложить на составляющие: молоко, пахнувшее коровой и свежескошенной травой, золотистая пшеница, масло… м-м-м! Слюнки так и потекли.

Я поблагодарила девушку и с удовольствием покушала. Слава богу, после еды мои обонятельные рецепторы прекратили свой бунт и снова вернулись к нормальному режиму работы. И, тем не менее, когда доктор совершал обход, я все же попросила разрешить мне помыться.

Сергей Валерьевич дал добро, но только после того, как с меня снимут гипс, повязки и снова сделают снимки. Я ждала этого момента, как манны небесной.

Мама, которая навестила меня как раз после завтрака, осталась дождаться результатов обследования. И буквально через два часа с меня сняли гипс. Снимки показали, что все косточки срослись, не оставив ни единого намека на повреждения двухнедельной давности. Только мышцы болели и нуждались в разработке. Меня решили оставить здесь еще на неделю на курс лечебной физкультуры. Что еще более удивительно, на моем животе так же не осталось шрамов, или каких-либо следов пореза. Мама на радостях расплакалась, тут же позвонила отцу с братом, чтобы поделится хорошими новостями.

Все почти налаживалось, если бы не предстоящее судебное разбирательство и не мои сны. Теперь эти кошмары снились мне каждую ночь. И каждую ночь меня ожидал новый зверь: пума, гепард, тигр, лев, ягуар. В последнюю проведенную в больнице ночь, мне приснился лис. И это был не тот обычный рыжий пушистый зверек, бегавший по лесам. Его размер не уступал леопарду, только более изящный что ли, и с тремя хвостами. Да и его хищный оскал не вводил в заблуждение. За эти семь ночей я привыкла, что каждый зверь меня кусает, смотрит и уходит. Поэтому, сидя в грязи, я больше даже не пыталась сопротивляться. Это было все равно бесполезно. Просто ждала, покорно опустив голову.