— Убийство.

— Вот это да!..

— Ограбили ночной ларек. Продавщица сопротивлялась. Так ее стукнули по голове бутылкой. Летальный исход.

— Фофанова стукнула?

— Это была компания тинейджеров. Кто именно стукнул, установить не удалось.

— А вы откуда же такие подробности узнали?

— Да поговорил кое с кем… В общем, следователь был уверен, что это она — Фофанова убила. Она самая дерзкая из них была, бесшабашная… Остальные подростки под ней ходили. Трусоваты. А этой все было тогда нипочем!

— Тогда? Почему — тогда? Вряд ли она сильно изменилась потом. Пребывание в колонии ее скорее всего только закалило.

— Узнаем, узнаем, — пробормотал Богул, — мы еще утром поставили в известность ее мужа. Очевидно, скоро он уже будет здесь.

— Интересная, должно быть, у вас с ним получится беседа…

— Ну, вот и все! — Лейтенант показал Светловой, где она должна расписаться.

— Все? Я могу уезжать из города?

— Н-нет…

— Что такое, Богул?! Что это означает?

— Честно?

— А вы думали, что я попрошу вас приврать?

— Дело в том, что как раз сейчас решается: давать делу серьезный ход или…

— Ну, понятно! — вздохнула Светлова. — Или остановиться на вашей беспомощной версии — самоубийство!

— Если серьезно раскручивать смерть Фофановой, вы бы нам еще могли пригодиться.

— Понимаю, — Аня опять вздохнула.

— Ну погодите еще денек, — почти умоляюще попросил Богул. И тут же спохватился, что “при исполнении”. — Хотя я могу и официально: на трое суток — в интересах следствия!

— Да идите вы со своими сутками! — Аня махнула рукой. — Жду еще один день.

— А где вас искать, я знаю.

— А вот и не знаете! — Светлова злорадно оглянулась, позволив себе маленькое торжество.

— То есть?!

— Я переменила свой, с позволения сказать, отель.

— Вот как?

— Да.

— И где же вы теперь? В нашем славном городе не столь уж большой выбор, с позволения сказать, отелей.

— А помните, где мы завтракали?

— Ах вот что! Это не отель, а мотель. Мотель “Ночка”!

— “Ночка”? — Аня усмехнулась. — Смешное название. А я даже и не поинтересовалась, как он называется.

* * *

Аня вышла из кабинета Богула.

В коридоре, низко склонив голову и упершись локтями в колени, сидел мужчина. Черный костюм, белые носки, бычий затылок и сумочка-барсетка — широко распространенный от Москвы до самых до окраин стиль.

Не господин ли Фофанов собственной персоной?

Задержавшись на выходе, Аня слышала, как мужчина в черном костюме разговаривает с выглянувшим из кабинета лейтенантом Богулом.

Точно, это и есть Фофанов.

Между тем, когда Аня вышла на крыльцо, выяснилось, что в поросшем мягкой травкой-муравкой уютном милицейском дворике стало тесно от дорогих, с иголочки иномарок. Кроме “Тойоты” Фофановой, теперь здесь стояла еще “шестая” “Ауди”, укомплектованная под завязку. Тысяч на сто, не меньше. Очевидно, Фофанова-супруга. И набитая народом “БМВ”. Надо полагать, спутники-сотоварищи.

«Да, Богулу не позавидуешь, — подумала Светлова. — Фофанова, судя по всему, была та еще штучка. А уж ее супруг!..»

* * *

— Вы не могли бы принести еще апельсинового сока? — попросила Анна.

Девушка-прислуга молча удалилась и вернулась с пакетом апельсинового сока.

— Спасибо.

Девушка, даже не кивнув, взялась за поднос.

— Кажется, сегодня неплохая погода? — улыбнулась ей Светлова.

Девушка молча принялась убирать посуду.

— Неразговорчивая! — пожаловалась Анна.

— Неразговорчивая?! — удивленно взглянул на Светлову водитель-дальнобойщик, обедавший за соседним столиком. — Ну, это мягко говоря…

— То есть?

— Она немая.

— Немая? — Теперь пришел Анин черед изумляться. — А мне это даже в голову не пришло.

— Мне поначалу тоже не приходило. Да я уж тут столько езжу… Поневоле в курсе всех историй.

— А это именно история?

— Представьте! Как мне рассказывали — просто таинственная история. Она, вообще-то, из приюта. А как туда попала — просто загадка.

— Загадка?

— Да. Настоящая загадка! У них тут в городе район есть — частной застройки. Ну, одноэтажки-развалюхи! Так однажды там умерла женщина…

Водитель сделал паузу, увлекшись разрезанием мяса на тарелке.

— Вот как?

— Да-а… — Мясо он наконец разрезал. — Умерла хозяйка как раз одного такого домика-развалюхи. Женщина, надо сказать, еще не старая. И вот, когда дом после ее смерти осматривать стали, вдруг обнаружили там девочку. Словно бы совсем дикую. Ну, вроде как Маугли, хоть и в одежде… И девица эта — ни слова… А ведь она уже большая была — лет пятнадцати.

— И что же?

— Ну, ее того.., в приют поместили. Есть тут у них такое заведение. Вроде немного учили там говорить. А она — ни-ни. Так ее в приюте подержали, сколько смогли. А потом ее Елена, хозяйка этого мотеля, к себе забрала. Ну, она тут у нее вроде посудомойки, подсобной работницы.

"Вот почему, — подумала Анна, — девушка показалась мне похожей именно на Колдунью из фильма с Мариной Влади, а не на какую-то другую красавицу блондинку”.

В этой девушке, кроме схожей с юной Влади внешности, и вправду, было что-то диковатое! Что-то от купринской юной колдуньи, летающей по болотам и лесам и прядающей, как испуганная лошадка, при попытке незнакомцев заговорить с ней.

— Понятно! — кивнула Светлова водителю. — Нюрнбергский младенец. Очередной вариант.

— Какой-какой младенец, вы говорите? — поинтересовался водила, прожевав наконец мясо. — Нюрнбергский?

— Нюрнбергский младенец. Что-то вроде того, что вы имели в виду, когда сказали “как Маугли”. Только городской вариант.

— Это как же так?

— Ну, есть в истории человечества некоторое количество необъяснимых, неразгаданных случаев и таинственных, несколько жутковатых историй. Так вот, например, в городе Нюрнберге обнаружили однажды на улице неизвестно откуда взявшегося обнаженного молодого человека в возрасте эдак лет двадцати… Однако стопы ног у него были как у младенца и речь развита на том же уровне. Откуда он взялся, где находился эти двадцать лет своей жизни, никто не знал, никто не мог ответить на эти вопросы. Ну, вот так и вошел он в историю под именем Нюрнбергского младенца.