Гильфи тихонько пихнула Сорена крылом. Тот поднял голову и заметил Отулиссу, входящую в зал в сопровождении Эглантины.

И тут возле библиотекарши, стоявшей за крутящейся стойкой с книгами, откуда ни возьмись появилась Вислошейка.

Сорен почувствовал в желудке пустоту. Он видел, что у Отулиссы разом обмякли перья, как бывает всегда, когда сова испытывает страх, и она как-то съежилась, став меньше ростом. Но это длилось не больше мгновения.

В следующий миг в янтарных глазах Отулиссы сверкнула решимость, и, слегка взъерошив перья, она направилась к столу библиотекаря.

— Госпожа библиотекарь, вы не могли бы выдать мне книгу, которую я не смогла найти на полках?

— Разумеется, детка. Как она называется?

— «Острый крупинкит и другие расстройства мускульного желудка».

В библиотеке воцарилась мертвая тишина. Она густела на глазах, как туман в сырую летнюю ночь. Сорен поднял глаза на Эзилриба и увидел, что тот в упор уставился на Вислошейку. Его глаза превратились в две пылающих золотых точки.

Библиотекарша смущенно залепетала:

— Посмотрим… смогу ли я разыскать ее…

— Не стоит утруждать себя, уважаемая, — вмешалась Вислошейка. — Эта книга в числе нескольких других временно изъята из открытого доступа до специального разрешения парламента.

— Изъята? Вы изымаете книги? До специального разрешения? С каких это пор требуется специальное разрешение, чтобы прочесть книгу? — От возмущения Отулисса даже стала казаться выше ростом. Перья у нее приподнялись, а нежная бахромка на них распушилась, увеличившись вдвое, как бывает, когда сова готовится к нападению. Отулисса превратилась в настоящую великаншу.

— Милочка, в библиотеке много других интересных книг, — сладким голосом заворковала Вислошейка.

— Но я хочу прочесть именно эту, — возмутилась пятнистая сова. Она выдержала внушительную паузу и затараторила: — Стрикс Эмеральда, моя дальняя родственница и знаменитая предсказательница погоды, написавшая множество трудов, посвященных атмосферному давлению и погодным аномалиям, ссылается именно на нее…

Но Вислошейка не дала ей договорить.

— Книга, которую ты просишь, не имеет никакого отношения к погоде.

— Возможно. Но видите ли, Стрикс Эмеральда обладала очень широким кругозором. Она упоминала, что в этой книге прослеживается связь между расстройством мускульного желудка и перепадами атмосферного давления.

— Ну и что? — потеряла терпение Вислошейка.

— А то, что у меня тоже широкий кругозор! Так я могу получить эту книгу?

«Да будет благословенна мудрая Стрикс Эмеральда!» — подумал Сорен. Если бы еще вчера кто-нибудь сказал ему, что он будет благословлять славную пра-пра-пра-тетушку Отулиссы, совенок обязательно решил бы, что его собеседник спятил.

— Мне очень жаль, дорогуша, но это абсолютно невозможно! Эта книга временно занесена в скрытень! — твердо отчеканила Вислошейка и уткнулась в свой список.

— СКРЫТЕНЬ? — выдохнула Отулисса, вложив в это слово столько эмоций, что все посетители библиотеки испуганно подняли головы.

— Да, ты правильно расслышала, — с едва скрытой насмешкой ответила Вислошейка.

— На свете нет ничего более гнусного, недостойного и скудоумного, чем скрывать и запрещать книги! — взорвалась Отулисса. — Это просто отвратительно!

— Я сказала, что книга в скрытне! — теряя терпение, рявкнула Вислошейка.

От гнева Отулисса еще сильнее раздулась, став вдвое больше ростом:

— В таком случае ШМЯКАЛА Я НА ВАШ СКРЫТЕНЬ!

— Она хлопнулась в обморок? По-настоящему? — ошарашенно повторял Сумрак.

— Да, ее унесли в лазарет, — кивнул Сорен.

Сорен, Гильфи, Сумрак, Копуша и Эглантина во все глаза смотрели на Отулиссу, которая стояла очень прямо, и только дрожащий клюв выдавал ее волнение.

— Я не раскаиваюсь ни в одном своем слове! Даже в том самом. И не собираюсь извиняться. Запрещение книг — это очень-очень стыдно, это противоречит самой сути Ночных Стражей и духу нашего острова! Пусть назначат мне шлифовку кремня, плевать! Пусть даже от клюва отрешат!

Друзья испуганно зажмурились. Отрешение от клюва означало не просто шлифовку кремня, заменявшую совам наказание. Это было самым страшным унижением для любой совы острова Га'Хуула. Провинившийся на неопределенное время исключался из своего клюва с запретом посещать занятия и участвовать в учебных вылетах.

Пятеро сов вернулись в свое дупло сразу же после сцены в библиотеке. Отулисса тоже пошла с ними. Друзья смотрели на нее с благоговейным изумлением. Неужели эта строгая и чопорная пятнистая сова вслух произнесла самое страшное совиное ругательство, да еще выкрикнула его в глаза наставнице? Что теперь с ней будет?

Внезапно в дупло просунула голову старенькая секретарша парламента.

— Вас сию же минуту требуют в парламент! — ворчливо сообщила она. — Кроме Эглантины, она может остаться!

«Великий Глаукс!» — подумали все.

— А почему мне нельзя пойти с вами? — дрогнувшим голосом спросила Эглантина. — Я тоже хочу!

— Хочешь получить шлифовку кремня? — буркнул Сумрак. — В последний раз, если помнишь, нас заставили три дня подряд закапывать погадки под надзором Вислошейки. Тогда тебя тоже с нами не было, и честное слово, тебе очень повезло!

По дороге в совиный парламент Гильфи еле слышно прошептала:

— Глаукс милосердный, теперь нас заставят до самого лета закапывать погадки!

— Вы ничего не говорили, виновата я одна, — процедила Отулисса. — А у меня это вырвалось совершенно неожиданно! Я просто ушам своим не поверила, честное слово, — горячо заверила она всех и тут же добавила: — Но я все равно рада, что так вышло!

В глубине души друзья разделяли ее чувство. В самой идее скрытая на книги было нечто омерзительное, несовместимое с духом Великого Древа.

«Это грязь и гадость, — подумал по себя Сорен. — Отулисса совершенно права».

Войдя в зал заседаний и не увидев там Вислошейки, друзья заметно приободрились. В парламенте были только Борон с Барран и Эзилриб.

Но больше всего Сорен удивился при виде красногрудой короткоухой совы Руби, лучшей летуньи клюва всепогодников, и маленького мохноногого сычика Мартина, своего бессменного напарника в полетах за углями.

«Что они тут делают? При чем тут Руби с Мартином?» — Сорен непонимающе захлопал глазами, и судя по озадаченному виду его друзей, они понимали ничуть не больше.

Барран несколько раз откашлялась, прочищая горло, и заговорила:

— Мы позвали всех вас по очень важному делу.