Вернулась она в кухню быстро — убедиться, что не прозевала жарящийся сыр. И полпути прошла по клетчатому линолеуму, каким застелен пол ее славной безопасной кухни, когда открылась сетчатая дверь и в дом ввалилась гигантская тварь, похожая на лягушку, ростом шесть футов семь дюймов и неподвижно замерла перед нею, чуть пригнувшись и вперившись ей прямо в лицо.

Она остановилась, еще не зная, что остановилась, и посмотрела, не осознавая, что видит что-то. Ее это удивило и потрясло так же, будто она услышала взрыв и увидела, как по полу летят ее же раздробленные ноги. Между ним и тем местом, где она стояла, было пространство; словно брешь во времени. Она видела, до чего медленно все происходит.

Дороти чувствовала, что он ей хмурится, но он еще не шевельнулся. Рот у нее слегка приоткрылся — она это ощущала, — а по коже побежали волны мурашек. Вспышка жара или льда пронеслась по ее позвоночнику, по шее и через весь череп, так что волосы на голове действительно вроде бы приподнялись. И у нее заболел живот.

Затем среди всех поразительно высвобожденных ароматов ее потрясения и ужаса она уловила слабый запах горения, какой и предупредил ее насчет тостов. Как раз поэтому она изначально и спешила. И, не думая, Дороти метнулась вперед, схватила чапельник, выключила газ, вывалила кусочки тоста на тарелку, выставленную специально для них, и задвинула гриль обратно в духовку.

Существо заворчало, и Дороти пришла в себя. Сделала шаг назад. Ворчание усилилось. Она шагнула еще — и столкнулась со столом. На дальнем его краю лежали сельдерей, морковь и помидоры, кочан латука и ее любимый острый нож, который что угодно вспорет, как бритва.

Дороти медленно вытянула руку; медленно потянулась она еще дальше. Взгляда своего не отрывала от его глаз. Те были огромны и темны, казались гораздо крупнее человеческих — и до крайности глубоки. Голова у него вполне напоминала лягушечью, но круглее, а рот был меньше и располагался скорее по центру лица, как и у человека. Только нос очень плосок, почти отсутствовал, а лоб горбился двумя складками. На ладонях и стопах у него виднелись перепонки, но не до конца пальцев, вообще-то — лишь чуть-чуть заметны, а во всем остальном своем теле он был в точности как человек — хорошо сложенный крупный мужчина, вот только цвета буро-зеленого в темных пятнах и повсюду совершенно безволос. И еще у него были необычайно малы уши, располагались низко, округлые.

Она вытянулась через весь стол, на миг оторвала взгляд от его глаз и взяла длинный стебель сельдерея, лежавший рядом с ножом. Ворчание стихло. Она медленно шагнула вперед и выставила сельдерей перед собой.

Он тоже сделал шаг и протянул руку. Пальцы его сомкнулись на сельдерее. Она выпустила свой конец. Осталась стоять там же, где и была, и посмотрела, как он съел стебель вместе с листьями. Затем повернулась, взяла еще один и вновь протянула ему. На сей раз он подержался за ее руку и общупал ее своими обеими, а сельдерей взял только потом. Касание его было теплым и сухим, но отчего-то более мускулистым, чем у человеческой руки. Дороти оно показалось приятным. Он открыл рот, и губы, словно бы с некоторым трудом, вылепили слово.

— Спасибо, — произнес он.

Дороти удалось ответить:

— Пожалуйста, — и она осознала, что говорит он с легким иностранным акцентом.

— Надо помочь, — произнес он.

Она подумала: тебе надо помочь, боже мой, о боже мой, тебе нужна помощь? Тебе надо помочь — и мне надо.

— Помоги мне, — сказал он. — Они меня убьют. Я уже много страдал.

Она поглубже заглянула ему в глаза и подумала: ну еще б он ни страдал — он же не такой, как все люди, а теперь за ним охотится полиция, и кто знает, что за жуткие эксперименты над ним ставили.

— Ладно, — сказала ему она. — Но подожди тут пока минуточку.

Она подхватила поднос с жареным сыром на тостах, орехами и картофельными чипсами и поспешила в гостиную. Арт дежурно улыбнулся ей, а Фред даже не поднял взгляд, лишь пробормотал:

— Спасибо, Дотти, — и дальше шуршал бумажками, на которые они смотрели.

Она вбежала обратно через распашную дверь и застала лягушатника за поеданием всего ее салата.

— Проголодался? — спросила она. — Чего еще ты хочешь съесть?

— Любые овощи, — ответил он. Все слоги «овошчей» он выговорил отчетливо, но ей попадалась всего, может, пара американцев, которые так произносили это слово.

— Фрукты?

— Не любые. Не слишком… — Он помахал крупной кистью и договорил: —…С таким острым вкусом, не такие вот.

— Не слишком кислые? А помидоры как? — Дороти открыла дверцу холодильника и стала в нем рыться, выкладывая в миску разное. Тут вдруг вспомнила о спагетти и быстро закинула их в кастрюлю — дать ему до того, как за ужин примутся остальные. Пока варились, он съел все прочее, хотя кое-какие компоненты салата ей удалось спасти.

Спагетти ему она подала в миске. Когда собралась умастить их сливочным маслом, он заворчал. Из холодильника она вытащила маргарин и намазала им. Он взялся за ее запястье и подался вперед, приблизив лицо к маргарину и обнюхивая его. Затем отпустил. Кубик маргарина она опустила в спагетти и поболтала миску, пока не растаял. Сверху немного посыпала травами и солью. Он заглянул в миску, снова вдохнул и, похоже, улыбнулся. После чего взял миску, поднял ее над запрокинутым лицом и наклонил ее книзу — всасывал в себя и жевал спагетти, а те сами выскальзывали из миски. Умело он это делает, подумала Дороти, да и вообще это разумный способ есть спагетти, только шуму много.

— Мне нравится, — произнес он, доев.

— Хватило?

Он кивнул.

— Послушай, — сказала она, показывая на себя и распашную дверь в гостиную. — Мне нужно тебя спрятать. Понимаешь?

— Да, пожалуйста.

— Пойдем со мной. — Она вручила ему миску овощей, которые он еще не доел, и поспешила к дверям, по коридору и в свободную комнату. — Тебе надо побыть здесь. Все в порядке, если только будешь вести себя тихо. Вечером попозже я к тебе загляну, если получится, но вероятнее всего — завтра утром. Нам нужно будет что-то придумать. Там есть кровать… э-э… и уборная?

Похоже, он сообразил, что она не понимает, знает ли он, для чего все это и как им пользоваться.

— Да, совсем как в Институте, — сказал он.

Она показала ему, где зажигается свет, выложила полотенца и простыни и на миг замялась, сообразив, что на заправку постели времени у нее нет. И это, похоже, он уловил — и отмахнулся. Затем поймал обе ее руки в свои и нежно поднес к своему лицу. Такое ее тронуло. Она опасливо похлопала его спине и сказала, что все в порядке, они увидятся утром.

Наутро Дороти и впрямь показалось, что все это ей приснилось. Она приготовила завтрак Фреду и себе, просмотрела газету, вытащила из нее тетрадку с кроссвордом, а остальное отдала Фреду на ступеньках. Проводила взглядом, как он уехал на такси, затем из кухни прошла в маленький коридор, а из него в гостевую комнату.