Не почувствовав вкус к учебе, Эдвард рассеивал скуку в Итоне самыми разными способами, благо обстановка это позволяла. На ужин ученикам давали пива столько, сколько они захотят, а по воскресеньям разрешался даже портвейн. Можно было купаться, а зимой кататься на коньках, охотиться, были разрешены велосипедные прогулки, на одной из которых Эдвард встретил королеву Викторию. Во время Большого наводнения учеников сначала на две недели отослали домой, а после перевозили на лодках, так что оправданием за опоздание на урок могло служить: «Простите, сэр, я опоздал на плоскодонку».

В итоге за пять лет обучения Эдвард оказался в первой сотне учеников и получил директорские рекомендации для Оксфорда: «Он никогда не будет лучшим ни в одном из школьных предметов, но всегда будет достойным, а поскольку у него есть база общих знаний, я надеюсь, что, когда он пойдет в Оксфорд, сможет преуспеть в таких дисциплинах, как история или право»47.

То, что его единственному сыну и наследнику не суждено быть первым, чрезвычайно огорчало его отца, лорда Чарльза. Он не мог смириться с таким приговором и усилил нажим на Эдварда, когда тот начал обучение в Оксфорде, колледже Крайст Черч. Оксфорд тех времен напоминал более собор, нежели университет, и такая обстановка новому студенту чрезвычайно понравилась: «Это – восхитительное место, и я уже вполне влюбился в него»48, – писал он матери.

В Оксфорде 18-летний Эдвард Вуд тут же обзавелся верными друзьями – Людовиком «Луди» Эмори, Льюисом «Луи» Эджертоном и Уильямом «Вилли» Перси. Всех их связывал в первую очередь интерес к охоте. Нередко Эмори приглашал друзей к себе в Девоншир на «охотничьи недели», когда в один день они охотились на лис, во второй на оленей, в третий на кроликов, в четвертый на куропаток и т. д. Озабоченный тем, что его сын с удовольствием стреляет, но без удовольствия и рвения учится, лорд Чарльз, который в принципе становился с возрастом скуповат, решил лишить наследника финансирования. В итоге Эдвард вынужден будет взять нескольких учеников, чтобы оплачивать свои развлечения.

Постоянно подвергаясь давлению со стороны отца, Эдвард Вуд практически обречен был взяться за ум, чтобы показать результаты, не позорящие семью и гарантирующие ему родительское финансовое расположение. Спустя два года вольготного существования в Оксфорде он выработал свой свод правил, которого неукоснительно придерживался, и с тех пора никогда не шатался без дела. Уильям Перси с завистью отмечал, что Эдвард никогда не тратил впустую свое время, и, хотя он все так же уделял время охоте, он всегда систематически работал. Он любил шерри, но после одного-двух бокалов отказывался от следующего вежливо, но строго: «Теперь я собираюсь пойти поработать»49.

И чем больше он работал, избрав, как и предрекал его директор в Итоне, своей специализацией историю, тем более он понимал, насколько «абсолютно и полностью невежественен». Отсутствие систематической привычки к чтению и учебе теперь дорого ему обходилось, а лорд Чарльз продолжал настаивать, чтобы сын был поглощен наукой. В конце концов, это все грозило банальным переутомлением. Один из друзей Эдварда был так обеспокоен его усердием, что вынужден был, несмотря на значительный риск такого поступка, написать его отцу об этом. Но лорд Чарльз в ответ настоятельно просил не отвлекать Эдварда от работы, поскольку больше всего мечтал, чтобы его сын был первым.

Поговорить с лордом Чарльзом пыталась и мать Эдварда, тот не хотел ничего слушать: «Когда люди поступают в университет, они должны получать все знания, которые только могут, а не просто стараться, чтобы сдать экзамены». Эдвард собирался приехать летом на каникулы, но отец сказал, что в таком случае пусть он сократит время для охоты, а все остальные дни посвящает учебы. В итоге леди Агнес отправила сыну письмо с просьбой, повторяющей уже неоднократные наставления его отца: «Я не хочу тебя ругать ни в коем случае, но просто если ты смог бы регулярно оставлять дополнительный час для чтения истории, возможно, он (отец. — М. Д.) был бы просто счастлив, да и ты найдешь в этом пользу»50.

Но Эдвард и сам упрямо не отвлекался от занятий. Благоразумность будущего лорда Галифакса действительно была совсем не юношеской. В Оксфорде он вместе с друзьями состоял в студенческих братствах, которые славились своими вечеринками с алкоголем, льющимся рекой. В качестве обряда посвящения каждый должен был выпить целую бутылку порто за раз. Не избежал этой участи и Эдвард, но позже смекалка подсказала ему избавиться от содержимого желудка путем намеренной рвоты, чтобы не страдать от последствий бурной ночи с утра.

Отказывала ему благоразумность только в вопросах охоты и верховой езды. Он с удовольствием участвовал в скачках, и его лошадь перепрыгивала через барьеры, взмывая в вышину на шесть футов51 (что равнялось росту самого Эдварда на тот момент). Верхом на лошади он же соревновался в скорости с появлявшимися тогда самодвижущимися автомобилями, и однажды все это окончилось настоящей аварией, когда он на коне врезался в локомобиль, по счастью, отделавшись легким испугом. Лорда Чарльза такое поведение сына пугало, в конце концов, наследник мог просто свернуть себе шею.

К 21 году, своему совершеннолетию, Эдвард вырос до шести с половиной футов и на этом, кажется, решил остановиться. Несмотря на некоторую общую неуверенность в себе, в Оксфорде он совершенно не стеснялся своих проблем с левой рукой, но начал немного заикаться и картавить. Заикание он быстро вылечил, а вот другой дефект речи оставался до конца жизни, хотя и проявлялся редко. Много лет спустя, когда лорд Галифакс будет идти по улицам Лондона на банкет лорд-мэра в полном вице-королевском наряде (чтобы опять же из-за руки лишний раз не переодеваться в специальной комнате) и встретит сэра Алека Кэдогана, недоумевающего, как можно в таком виде шататься по городу, то ответит, что «получил на это разрешение шевифа»52.

Летом 1903 г. Эдварду Вуду предстояло сдавать выпускные экзамены. На этом фоне он с весны страдал от депрессии, вызванной переутомлением, постоянной работой, вкус к которой он почувствовал, только когда дошел до изучения Оксфордского движения. Изучая его уже не дома с помощью отцовской палки, а в университете, Эдвард решил избрать Оксфордское движение своей специализацией. Но регулярные напоминания отца о том, что его сын должен быть первым, что на него возлагаются великие надежды, а также невозможность ослушаться этих наказов губительно сказывались на психическом здоровье молодого Вуда. Мать пыталась его успокоить, летом прислав письмо, в котором писала, что независимо от результатов экзаменов они с отцом не станут меньше любить Эдварда.