Сержант Григоров описал в письме такой случай. Людмила засекла немецкого наблюдателя, спрятавшегося в кустах, и стала его караулить. Наблюдатель был опытный, и поймать его в прицел было сложно. Снайпер ждала. Сначала немец показывал ей надетую на палку каску, однако «зоркая комсомолка» не поддалась на провокацию. После этого «по тропинке вдруг прошла домашняя кошка. Это было необычно. Неопытный стрелок мог бы отвлечься и начать глазеть на кошку, а наблюдатель тем временем сделал бы свое дело». Стоит ли говорить, что комсомолка не поддалась и на провокацию с использованием кошки? Но на этом история не закончилась. Появилась… «забавная собака, которая становилась на задние лапы». Однако и собака не отвлекла снайпера. (Удивительный и единственный в своем роде случай применения кошек и собак против снайпера.) Наконец «прямо из-под земли выросло искусно сделанное чучело фашистского солдата… в полной форме, с винтовкой. Это было уже интереснее: само по себе чучело выпрыгнуть не могло, — его мог поднять только человек. Значит, немец именно здесь. Значит, он сейчас появится». Наконец блеснул бинокль, и Павличенко «плавно нажала на спусковой крючок». Немец «клюнул носом и покатился вниз»[46].

Российский историк Олег Каминский первым провел серьезное исследование, проверив правдивость историй о девушке-суперснайпере. Он нашел странные моменты уже в рассказах о самом начале ее фронтового пути. В рассказе Павличенко о боях в Одессе приводится совершенно другой район, чем тот, в котором, согласно документам, вел бои ее полк. Как пишет Людмила Павличенко, командарм Иван Ефимович Петров лично приказал ей набрать взвод снайперов и руководить им[47]. Однако в 1941 и 1942 годах в Красной армии еще не было снайперских взводов. Кроме того, свою фронтовую карьеру Павличенко закончила в звании старшего сержанта, так что командовать могла разве что отделением. Рассказывала Павличенко и о том, что немцы однажды бросили против ее взвода целый взвод своих снайперов и состоялся поединок стрелков советского и немецкого взводов[48]. Это неправдоподобно: у немцев и снайперов-одиночек тогда было мало, а уж о целых их взводах не могло быть и речи.

Решив разгадать загадку Людмилы Павличенко, Каминский обратился к наградным листам ее части и сделал удивительное открытие: «застрелившая 187 фашистов» Павличенко даже не была награждена за бои под Одессой. Как это может быть, ведь награждали для поднятия боевого духа не только отличившихся чем-либо солдат, но и поваров, и писарей, и артистов фронтовой бригады? А снайперам давали медаль за 10 убитых или раненых врагов и орден — за 20. Счет, доведенный до 75, гарантировал звание Героя Советского Союза. Почему не награждали Павличенко? Во время обороны Севастополя она довела свой счет до 260 всего за полгода. За это она наконец получила почему-то лишь медаль «За боевые заслуги», а первый орден — лишь намного позже, когда после падения Севастополя лечилась в госпитале. В воспоминаниях Павличенко упоминает награждение Нины Ониловой, которое, по ее словам, совершенно не вызвало у нее зависти: ведь главным было то, что уничтоженные и ею, и Ниной враги уже никогда не будут воевать. Что касается Владимира Пчелинцева, воевавшего одновременно с Павличенко на другом фронте и имевшего счет в два раза меньше ее, Павличенко объясняет его успехи (звание старшего лейтенанта и звезду Героя Советского Союза) тем, что он был мужчина и умел, в отличие от нее самой, подладиться к начальству.

Почему эта женщина, о которой до падения Севастополя никто ничего не знал, так стремительно стала знаменитой? Из-за того, что наверху, сначала не обратив внимания на ее невиданные боевые успехи, вдруг опомнились? Более вероятно другое объяснение. Оборона Севастополя, история которой полна примеров истинного героизма, окончилась катастрофой. Приморская армия, о которой Людмила Павличенко не упоминала в своих интервью, после Севастополя прекратила существование, от нее ничего не осталось. Прижатые немцами к морю, люди отчаянно сопротивлялись, ожидая, что вот-вот подойдет помощь, что их эвакуируют на кораблях. Но помощь не пришла. Горстке людей удалось пробиться в горы. Более ста тысяч было ранено, погибло, оказалось в плену. Эта катастрофа, уже не первая за год войны, еще больше подорвала моральный дух армии и народа. Нужны были героические примеры, в том числе женские, ведь именно в этот момент руководство страны, видя невозможность полностью компенсировать понесенные армией колоссальные потери, приняло решение о массовом привлечении в армию женщин[49]. Чтобы придать имени Павличенко больше веса и блеска, 16 июля 1942 года ее наконец наградили орденом Ленина — но все равно не «Золотой Звездой»! Звание Героя Советского Союза ей дали уже после турне по США и Англии.

Если верить биографам, Павличенко эвакуировали из Севастополя (на подводной лодке!) из-за тяжелого ранения в лицо — как она сама писала, в скулу[50], но почему на фотографиях заграничного турне, сделанных всего через пару месяцев, мы не видим на ее гладком молодом лице ни одного шрама? Почему нигде не прочитаешь рассказов однополчан о Людмиле Павличенко? Да, почти все погибли, но хоть кто-то должен был уцелеть из тех, кто был с ней вместе в бою? Воевавшие в Приморской армии, даже в том полку, где она служила, пишут о героической разведчице Марии Байде[51], о Нине Ониловой[52], награжденной двумя орденами Красного Знамени и, посмертно, звездой Героя, о Зое Медведевой[53], вслед за Ониловой ставшей отличной пулеметчицей, о разведчице Аннушке, попавшей в плен и прошедшей немецкие застенки[54], но Павличенко не упоминают. Более того, если верить биографу Павличенко, именно опубликование во второй половине 1970-х годов мемуаров участников обороны Одессы и Севастополя подвигло ее начать работу над собственными воспоминаниями[55] — не потому ли, что в воспоминаниях командиров и однополчан она нигде не фигурирует?

Почему во время турне по Америке Павличенко почти никогда не демонстрировала свою стрельбу? В воспоминаниях Пчелинцев пишет, что, куда бы они ни приехали, людям не терпелось посмотреть на них с Людмилой в деле, увидеть, как стреляют красные снайперы. Им везде дарили оружие, на всех военных заводах, поставлявших оружие СССР, уговаривали пострелять. Но делал это всегда, причем очень охотно, Пчелинцев — он был стрелок от Бога, увлекался снайперским делом еще до войны. Упоминая о том, что на всех военных заводах им подсовывали оружие, чтобы они показали свое искусство, Пчелинцев рассказывает об одном таком дне: «Однажды в Вашингтоне ситуация сложилась так, что отшутиться не удалось, и стало понятно, что одному из нас придется защищая „честь мундира“… Конечно, корреспондентам хотелось, чтобы свое искусство продемонстрировала Людмила. Не без труда удалось убедить, что это сподручнее сделать мне»[56]. О том, что Людмила тоже стреляла во время визита, Пчелинцев упоминает всего один раз, отзываясь о ее стрельбе как о «бесшабашной»[57].