— Это был, как я уже сказал, очень легкий инсульт... Его сознание оставалось спутанным в течение двух или трех дней, не мог читать, определить, который час, или вспомнить, что он только что сказал... Но он отчетливо понимал, в каком состоянии он находится, и это его очень пугало.

— Это действительно, должно быть, очень страшно, — сказал капитан.

Капитан сам был утонченным человеком, спокойным и серьезным. Хотя, конечно, не мягким. Скорее наоборот.

— Сейчас его состояние улучшилось, но опасения все же остаются.

— Конечно.

— Поэтому он должен отдыхать и избегать волнений. Чтобы подстраховаться, он использует инвалидную коляску, но как только мы пересаживаем его в простое кресло, мы убираем ее с его глаз. Он очень гордый и совсем не упоминает о случившемся, поэтому я прошу вас...

— Вы можете быть спокойны, — настаивал капитан.

Инспектор, который хорошо его знал, различил в его голосе нетерпеливые нотки. Портеус, даже если и уловил его раздражение, не обратил на это никакого внимания и продолжал болтать о том, что сэр Кристофер не любит врачей, и о том, что сэр Кристофер то, и сэр Кристофер это, и сэр Кристофер еще что-то. Портеус кого-то напоминал инспектору, или ему это просто чудилось. Потом он сообразил. Секретарь сэра Кристофера напоминал этих напыщенных елейных священников, которые со своими приторными и одновременно самодовольными улыбками неизменно окружают Папу Римского, когда того показывают по телевизору в новостях. Без сомнения, если они открывают рот, у них выходит та же песня — его святейшество то, его святейшество это... после покушения... как давно это было... Время так быстро летит.

— Сюда, пожалуйста.

Портеус открыл дверь. Прямоугольник, в котором сверкание золота смешивалось со свежестью зелени. Инспектор прищурился и снова надел темные очки. Они прошли между лимонами, многие из которых были высотой в рост человека, и опять инспектор, как у себя на кухне, ощутил запах дома и детства. Только эти деревца росли в декоративных терракотовых горшках, стоявших, словно стражники, вдоль посыпанной гравием дорожки, в дальнем конце которой располагалась, по всей видимости, оранжерея для лимонов. Ее высокие коричневые ставни распахнуты, массивные двери приоткрыты. По обеим сторонам дорожки тянулась невысокая живая изгородь, за ней росли разнообразные овощи. Инспектор, который всегда проявлял немалый интерес к еде, внимательно разглядел посаженные там растения и, к своему изумлению, заметил среди привычных бобов и салатов небольшой участок, засаженный сладкой кукурузой. Наверняка в поместье такого размера — а он знал, что оно очень большое, — должен быть птичий двор. Все же странное место для выращивания зерна для кур. Хозяин конечно же иностранец, а работники, разумеется, местные.

Не доходя до оранжереи, они свернули налево на дорожку, ведущую к высокой подстриженной изгороди, за которой виднелись молодые кипарисы. Они миновали узкий проход в покрытой лишайником стене и, спустившись на несколько ступеней, оказались в прямоугольном саду, с противоположной стороны защищенном высокой стеной, возле нее располагалась зеленая беседка, а перед ней пруд с лилиями. Из сада, больше похожего, по мнению инспектора, на гостиную под открытым небом, справа за низкой балюстрадой, окаймленной высокими кипарисами, был виден город под грязным облаком. Слева от них — в направлении дома — каменные ступени вели на полукруглую террасу, в нишах ее ограды возвышались статуи. Две ниши пусты, успел отметить инспектор, пока они поднимались к беседке. Там в густой тени сидел сэр Кристофер в глубоком плетеном кресле. Рядом стоял мольберт с неоконченной картиной и краски. Инвалидного кресла в поле зрения не было, хотя инспектор искал его глазами, защищенными темными очками. Когда они подошли ближе, сэр Кристофер медленно поднялся их поприветствовать. Инвалидное кресло ассоциировалось у инспектора с воспоминанием о матери после инсульта, поэтому он ожидал увидеть дряхлого старика, укрытого пледом, может быть, даже в домашних тапочках. Сэр Кристофер выглядел бледным и усталым, однако был одет в кремовый льняной костюм, на шее расшитый галстук-бабочка. Он не выглядел особенно больным и был моложе, чем ожидал инспектор, — самое большее около шестидесяти. Волосы выкрашены в каштановый цвет. Портеус представил их, и инспектор обратил внимание, что, пожимая им руки и улыбаясь, сэр Кристофер уделяет равное внимание обоим. Настоящий аристократ, в отличие от этого парня, который теперь их покинул.

— Очень хорошо, что вы приехали. Джереми объяснил мне, что на сей раз ничего представляющего ценность не пропало. Сейчас он напечатает список недостающих предметов. Я полагаю, он принесет нам его через минуту. А пока, быть может, вы побудете со мной и выпьете чего-нибудь.

Они сели. Капитан пить отказался, хотя разнообразие напитков, в основном алкогольных, расставленных на низком плетеном столике рядом с креслом сэра Кристофера, произвело на него впечатление. Инспектор сказал:

— Я бы выпил стакан воды, если можно. Так жарко...

Много пить ему не стоило бы, иначе он снова начнет обливаться потом, едва успев прийти в себя в прохладной машине капитана.

— Конечно.

Инспектор думал, что сейчас откуда ни возьмись появится слуга или даже дворецкий и обслужит гостей, но сэр Кристофер все сделал сам. Он положил в стакан много льда, чего инспектор не любил, но сказать об этом постеснялся. Лучше бы он вообще ничего не просил, потому что теперь не знал, куда деть шляпу, и был вынужден пристроить ее на колене, потягивая ледяную воду маленькими глотками.

— Вы сказали «в этот раз». Правильно ли я понял, что у вас и раньше были кражи? — Капитан держался невозмутимо и серьезно, его загорелая рука неподвижно лежала на прекрасно скроенной шляпе.

— К сожалению, да, была одна достаточно серьезная кража, хотя и очень много лет назад. Особенно расстроила меня тогда не столько высокая ценность похищенных произведений искусств, которые были частью коллекции моего отца, сколько то, что к краже причастен кто-то из домашних, — в этом не было никаких сомнений. Этот кто-то впустил грабителей и показал, где находятся интересующие их вещи. Понимаете, дверь не взломали, к тому же собаки, а их в доме две, не лаяли.

Пока капитан задавал вопросы, инспектор слушал стрекотание сверчков и тихое журчание воды в фонтане, расположенном в центре пруда с лилиями. Он не знал, куда деть холодный как лед стакан, ведь до стола дотянуться он не мог. Он уже устал его держать. Интересно, стакан опрокинется, если его поставить на дорожку, покрытую гравием и устланную вьюнками? Сэр Кристофер заметил его замешательство и наклонился вперед:

— Позвольте мне...

Подобно инспектору, сэр Кристофер был крупным мужчиной, несколько полноватым, пальцы потянувшейся к стакану руки — белые и пухлые.

— Мы были вынуждены уволить молодого человека, которого незадолго до того наняли в помощь для составления каталога коллекции. Мой отец никогда не поддерживал ее в должном порядке и до сих пор она, увы, еще не в лучшем виде. Этот молодой человек — кстати, очень исполнительный — наряду с моим управляющим, проработавшим у нас почти тридцать лет, и моим ближайшим другом Ренато, экспертом по антиквариату, с ним я общаюсь всю свою жизнь, были единственными, кто мог дать наводку грабителям.