…выворачиваешь руки… по темечку…

Номер телефона, выписанный мне по рецепту, сам лег под пальцы. Не то чтобы я не доверял обещанию Чистильщикова. Доверяй, но проверяй, как говорила моя бабушка.

— Капитан Заусенец! — бодро отрапортовали с той стороны.

— Доброе утро. Это Золотаренко. Помните? У меня сын…

— Помню. Только коротко, у меня мало времени.

Хорек был чертовски неприветлив.

— Я вчера… нашел… — мямлил я, теряя нить разговора. — Антону угрожали! На форуме… К вам я не дозвонился.

— Я был на совещании.

— Чистильщиков обещал вам передать. Он забыл, да?

— Мне все передали. Не беспокойтесь.

— Ну и что?

— Ничего. Если вы понадобитесь, я вас вызову. До свидания.

— Погодите! Вы выяснили личность…

Хорек сбежал. Ладно, пойдем в обход.

— Алло! Вадим Петрович? Это Золотаренко.

— Здравствуйте, Александр Игоревич, — рокотнул в трубке бас ассенизатора. — Вы извините, я сейчас очень занят. Я вам перезвоню минут через десять.

И я остался наедине с Эльдаром и Берендилом.

«Отшагнув правой ногой достаточно далеко и вытянув назад левую руку, Эльдар коротко, несильно — но быстро уколол соперника в правое бедро, защищать которое латной перчаткой на левой руке было не слишком, скажем так, удобно, а больше, по сути, нечем. Сперва он хотел попробовать дотянуться до внутренней стороны левого бедра, где можно нанести, если знать анатомию, гораздо более опасные для жизни повреждения кровеносной системы организма…»

Вот это я ненавидел больше всего. Зуб даю, описание поединка гений утянул с какого-нибудь оружейного форума. И трясся над каждым словом, как Сирано де Бержерак над «Агриппиной». Сразу вспоминается знаменитое:

«Я протестую при мысли, что изменит он одну хотя бы запятую…»

Звонок.

— Да!

— Это я, — Чистильщиков был краток. — Мы проверили вашего ублюдка, Александр Игоревич. Стопроцентное алиби. Студент из Новосибирска. С сентября никуда из города не выезжал.

— Это точно?

— Без вариантов. Дурак, но безобидный. Если не считать всякой байды на форумах…

— Он мог к кому-то обратиться! Нанять…

— Киллера? Банду отморозков? Вы — взрослый человек, Александр Игоревич. Разумный человек. Вы не хуже меня понимаете: никого ублюдок не нанимал. И в Харьков тайком не ездил. Здесь другое…

— Совпадение? Сдуру брякнул на форуме, а тут какие-то гопники — руки, голова…

— Это не телефонный разговор, — вдруг сказал Чистильщиков. Голос его потускнел, утратил глубину. Я слушал запись: старую, магнитофонную, с осыпающейся ленты. — Давайте так. Я тут кое-что пробью до упора. И свяжусь с вами. Нам надо поговорить.

Он помолчал и добавил:

— Кажется, вы мне подходите.

Это было похлеще, чем прыжок через голову назад.

2

С минуту Золотарь тупо глядел перед собой. Очнувшись, с брезгливой злостью ткнул пальцем в кнопку «Off» — словно клопа раздавил. Он изо всех сил старался убедить себя, что и знать не желает, для чего он «подходит» Чистильщикову. Левое веко нервно дергалось.

Экран монитора.

Черные буквы-букашки.

Они разбегались по накрахмаленной простыне, не желая складываться в «напружиненные мечи». Через четверть часа Золотарь в сердцах плюнул. Вытер дисплей носовым платком и опять взялся за телефон.

Длинные гудки тоскливо ползли в никуда. Их караван, качая горбами, исчезал в недрах телефонной сети. Капитан Заусенец трубку брать не желал. Категорически. Закипая, Золотарь перенабрал номер. Представилось идиотическое: хорек, весь в черном, копируя агента из фильма «Матрица», уклоняется от бьющих в него вызовов.

Еще одна попытка.

В ответ квартира взорвалась отчаянной трелью. Не телефон — дверной звонок. Золотарь кинулся в коридор, надеясь, что это явился злополучный капитан.

— Кто там?

— Золотаренко? Налоговая милиция!

Глазок зажали ладонью. Ничего не разобрать. В животе закопошился мерзкий холодок. Что, брат? Не подал декларацию за прошлый год? Собрать справки по издательствам — та еще морока. Время терпело — до конца марта. Какого черта? Изменили сроки подачи?!

Автоматным затвором лязгнул замок.

— Уклоняемся, гражданин?

— Я не…

— Купился! Купился, лопух!

В прихожую, хохоча, как бешеная гиена, ввалился Кот — Костя Семенюк, бывший одноклассник. Разя перегаром, он стал хлопать «лопуха» по плечам: с маху, от души. Будто задался целью выбить всю пыль, скопившуюся за годы бумажной работы. Как при этом Кот ухитрялся не уронить сумку, откуда выглядывала бутылка «Прайма», оставалось загадкой.

Бутылок Семенюк не ронял никогда.

— Сдрейфил? Усрался? Не боись, старик — отмажем! Адвокат я, или где? Давай, шевели копытами! За стол! Накатим по маленькой…

— У меня работа…

— У всех работа!

— Мне редактуру…

— Всем редактуру! Что ты ломаешься, как целка?

Слабые попытки сопротивления были пресечены в зародыше. Если Семенюк с таким же напором выступает в суде… В школе оба слыли хулиганами — стреляли из «воздушки» голубей и подкладывали на тротуар картонную коробку с кирпичом внутри.

Пнёшь — детям радость.

Опомнившись, Золотарь с удивлением обнаружил, что сидит за столом на кухне. В руке — рюмка, на столе — нарезка салями, ржаной хлеб и банка огурцов. Набор «Выпей сам», мечта холостяка.

— Со свиданьицем! Будьмо!

Семенюк дернул кадыком, заглатывая водку, и смачно захрустел огурчиком.

— Чё поделываешь? Буквари правишь?

— Я учебниками не занимаюсь.

— Темнота! Букварь — это книга. На фене. Понял?

— Ты юрист или бандит?

— С кем поведешься, с тем и наберешься! — беззаботно отмахнулся Кот. — Тяпнем по второй, а? За бог с нами и хрен с ними!

«Ну и напьюсь. И ладно,» — с ухарской обреченностью подумал Золотарь, закусывая кружком колбасы.

— На жизнь хватает? С редакторских-то дел?

— Не жалуюсь.

— А мне не хватает, — Кот пригорюнился. — Полста штук зелени надо. Чтоб судьей стать. Хочу — судьей!

— Зачем, ваша честь?

— Судья — это круто! Знаешь, какие дела можно ворочать? Главное — вступительный взнос наскрести.

— Ты б меньше квасил! — вдруг озлился Золотарь. — День на дворе, а ты уже хорош.