— А я решил не задерживаться. — Деклан почесал свежую щетину на подбородке. — Ехал большую часть прошлой ночи и сегодня двинулся в путь с самого утра. Скажи, Реми, о чем я только думал?

— А черт тебя знает! Вот что я скажу: дай мне пару часов, чтобы управиться с делами, и я к тебе приеду. Привезу чего-нибудь горячительного, и мы с тобой обмоем покупку.

— Отлично! Хорошая мысль.

— Ты уже вошел в дом?

— Нет. Смотрю снаружи, думаю, стоит ли вообще входить.

— Господи, Дек, заходи внутрь — ты же насквозь промокнешь!

— Ладно. Увидимся через пару часов.

— Я и закуску привезу. Ради бога, не пытайся сам что-нибудь приготовить. Не хватало еще сжечь дом, не успев в нем и ночи переночевать!

— Пошел ты!

В трубке раздался довольный басовитый хохот. Деклан выключил телефон.

Снова заведя мотор, он подъехал к дому, остановил машину у одной из лестниц, ведущих на галерею, точнее, у того, что от нее осталось. Достал из отделения для перчаток полученные по почте ключи.

Деклан вышел из машины — и с небес на него обрушился холодный душ. Пожалуй, вещи можно будет перенести и попозже. С этой мыслью он бегом бросился на крыльцо, несколько гнилых ступенек угрожающе прогнулись под его весом, и, оказавшись под крышей, отряхнулся, как мокрый пес.

С разных сторон от крыльца все еще росли незабудки. Эти колонны по углам крыльца когда-то оплетал вьюнок. Или не вьюнок… какое-то вьющееся растение, с такими красивыми синими цветами-чашечками, с листьями сердечком. Казалось, стоит ему сосредоточиться — и он увидит эти цветы…

Должно быть, он видел их где-то в другом месте и запомнил, решил Деклан и повернулся к дверям. Двойные двери с резьбой, застекленными проемами и полукруглым окошком наверху смотрелись величественно, даже угрожающе. Деклан провел пальцами по резному дереву и почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Добро пожаловать домой, Дек! — проговорил он вслух и отпер дверь.

Холл остался именно таким, как ему и запомнилось. Сосновый пол, потемневший от времени потолок. Над головой — гипсовый медальон: двойной венок каких-то фантастических цветов. Должно быть, в былые дни в нем помещалась хрустальная люстра, а сейчас сиротливо свешивалась одинокая электрическая лампочка на длинном проводе. Впрочем, когда Деклан нащупал на стене выключатель, лампочка зажглась. Уже неплохо.

Главной в холле была широкая лестница. Она вела на второй этаж, где на площадке расходилась по сторонам — в правое и левое крыло дома.

На кой черт холостяку, не имеющему желания в ближайшее время обзаводиться семьей, покупать дом с двумя крыльями, Деклан объяснить не мог. Да и не хотел сейчас об этом думать.

Перила были покрыты слоем серой пыли; однако, смахнув пыль рукой, он обнаружил под ней гладкое дерево. Сколько рук касалось этих перил? Сколько ладоней отполировало их? Такие вопросы всегда завораживали Деклана.

Размышляя об этом, он двинулся вверх по лестнице — словно во сне, забыв и о вещах, оставшихся в машине, и о том, что сквозь распахнутую дверь в дом хлещет дождь.

Скорее всего, когда-то лестница была покрыта ковром, ковры, вероятно, украшали и холл. Деклан не сомневался, что были они винно-красными, с причудливым восточным узором. Полы, столешницы, перила — все дерево в холле было тогда отполировано до блеска и, словно драгоценный хрусталь, сияло в свете сотен свечей.

По этой лестнице поднимались и спускались изящные, уверенные в себе дамы в бальных платьях. А мужчины, должно быть, спешили в бильярдную — не столько сыграть партию, сколько невозбранно подымить сигарами и с умным видом потолковать о политике и финансах.

А между ними сновали слуги — вышколенные, молчаливые, незаметные. Разжигали камины, разносили бокалы, выполняли поручения.

Поднявшись на площадку, Деклан отодвинул в сторону стенную панель. За ней, в стене с выцветшими обоями и потускневшей обшивкой пряталась едва заметная дверца. Как Деклан узнал, что она здесь? Гм, он и сам не мог ответить на этот вопрос. Должно быть, услышал от кого-нибудь.

Он заглянул в темный сырой коридор. Похож на кроличью нору из «Алисы в Стране чудес». Вероятно, здесь находятся служебные и хозяйственные помещения дома, скрытые от глаз хозяев и гостей. Хозяевам незачем знать, как живут и работают слуги. Хороший слуга выполняет свои обязанности так, что его не видно и не слышно.

Стоп, а это откуда? Деклан нахмурился. Где он слышал эти слова? От матери? Вряд ли, хоть Колин Фицджеральд порой и проявляла снобизм, высокомерие было ей несвойственно.

Пожав плечами, Деклан прикрыл дверь. Эту часть дома он исследует позже, вооружившись фонариком и, пожалуй, запасом хлебных крошек.

Он двинулся дальше по коридору, заглядывая в дверные проемы. Пустые комнаты, пропахшие сыростью и пылью. За окнами — шум дождя. На некоторых стенах — выцветшие обои, другие ободраны и зияют облупившейся штукатуркой.

Гостиная, кабинет, ванная, а вот и бильярдная — он угадал верно. Даже бильярдный стол красного дерева сохранился.

Деклан обошел его кругом, погладил дерево. Наклонился, чтобы получше разглядеть работу.

Роман с деревом начался у него еще в школе и продолжался дольше, чем любой другой его роман. Тем летом, несмотря на неодобрение родителей, он стал работать в строительной компании. Мать считала, что физический труд не для потомка Фицджеральдов, а Деклан сказал, что скорее умрет, чем проторчит все лето клерком в душной адвокатской конторе. Он хотел работать на свежем воздухе, хотел своими руками создавать нечто реальное.

Это был один из тех редких случаев, когда отец в конце концов встал на его сторону, и они вдвоем переубедили мать.

Деклан уходил на работу на рассвете и возвращался на закате. Кожу его сожгло солнце, руки покрылись царапинами и мозолями. К вечеру он едва волочил ноги, с трудом разгибал спину и при этом был совершенно счастлив.

Тогда-то он и полюбил строительство. Точнее, не столько строительство нового, сколько восстановление старого. Мысль о воскрешении умершего дома, о придании ему прежнего величия и красоты наполняла его радостным волнением, которого не давало ничто на свете.

«Да у тебя, парень, дар божий к этому делу! — говорил ему подрядчик, крепкий упрямый ирландец. — Зоркие глаза, уверенные руки и мозги в придачу!»

То лето Деклан запомнил на всю жизнь, никогда еще он не был так счастлив.

Но, может быть, это счастье ему суждено узнать снова здесь, в Доме Мане. Может быть, он годится на что-то большее, чем изо дня в день делать то, чего от него ждут?

И он продолжал исследовать дом в каком-то радостном предвкушении чуда.

У дверей в бальную залу остановился, расплывшись в широкой улыбке:

— Ух ты! Вот это да!

Голос его, отразившись от стен, разорвал застоялую тишину дома. Деклан шагнул в залу. Пол здесь был неровен, исцарапан, покрыт пятнами. В некоторых местах на нем остались прямоугольные следы, как будто залу разгораживали на несколько комнат, а потом сломали перегородки. Но все это он исправит. Какой-то идиот закрасил лепнину на стенах щедрым слоем краски. И это мы тоже исправим…