Она действительно выглядела очень молодо, может потому, что в ее взгляде не хватало мудрости.

– Ты это брось! – Мама снова порывисто схватила Олега за руку, потянула на кухню. – Чаю ты, конечно, попьешь, а потом давай располагайся. Твоя комната вон там, – сказала она, махнув рукой в конец коридора.

Мама показала Олегу на стул с высокой спинкой и удобными подлокотниками. Изящный, с тонкими ножками, как раз для нее, худенькой, можно сказать, миниатюрной женщины. Олег садился на него с опаской, боялся, что стул развалится под его мужским весом, без малого восемьдесят килограммов. Но стул не развалился, даже не спружинил под ним.

Мама кружила по кухне, как юла. Она включила чайник, открыла холодильник, достала оттуда батон колбасы, кусок сыра, полезла в шкаф за хлебом. Движения быстрые, шустрые, но при этом плавные. Стройная, ладная, стильная. Ею можно было залюбоваться.

Обручальное кольцо у нее на левой руке, значит, она всего лишь в поисках мужа. При всех своих достоинствах семьей мама так и не обзавелась. Может, поэтому и вцепилась в Олега двумя руками, как будто на подножку уходящего поезда запрыгнула.

– А я тебя ждала! – с улыбкой сказала она и вскользь глянула на него.

– Меня ждала или когда я поумнею?

– И то, и другое.

Мама налила Олегу чаю, поставила перед ним блюдо с горячими тостами, колбасой и сыром.

– Я знала, что тебя в армию забрали, – сказала она. – Ездила, узнавала. Адрес мне не дали, иначе я бы тебе написала.

– Ты мне писала, – заявил он.

– Разве?

– Телепатически. Во сне.

– Я тебе снилась? – Мама просияла.

Сыну казалось, что еще чуть-чуть, и она захлебнется от восторга.

– Да как-то нехорошо вышло, когда ты приезжала, – сказал Олег.

– Это я виновата, надо было тебя подготовить, а я как снег на голову. Стоило бы еще приехать, а я закрутилась, – открывая дверцу верхнего шкафа, проговорила мама и застыла, как морская фигура на счет «три». – Ты уж меня извини. – Она наконец-то пришла в себя.

– Нет, это ты меня извини. Я вел себя как подорванный.

Олег чувствовал себя куском замороженного мяса, который кто-то положил на горячую батарею.

– Да я тебя понимаю. – Мама подошла к нему, подняла руку, собираясь погладить его по голове, но снова застыла в смущенном раздумье. – Ты уже такой большой. – Она все-таки коснулась рукой его волос, но так осторожно, как будто он мог взорваться.

– Я хочу быть маленьким, – неожиданно для себя сказал он и чуть не покраснел со стыда.

– У тебя очень усталый вид, – сказала мама, тихонько положив руку ему на плечо.

– Замотался я.

Олегу вдруг захотелось спать. Его глаза закрылись сами по себе. Открывать их он не торопился.

Сколько раз он засыпал, представляя, как мама укладывает его спать, напоив на ночь молоком с медом. Когда болел, Олег видел, как мама скармливает ему с ложечки сладкое лекарство. Но наяву ничего такого никогда не было. Может, потому его душа и замерзла.

– Ты давай кушай, а я тебе постелю, – проговорила мама, нежно провела рукой по его спине и вышла из кухни.

Олег очень хотел есть, но кусок не лез ему в горло. Первый бутерброд он засунул в себя через силу, второй протолкнуть было легче, а дальше пошло как по маслу.

Мама приготовила постель, принесла банный халат, полотенце и отправила сына в ванную комнату.

Олег с удовольствием опустился в горячую ванну и почувствовал себя падишахом в раю. На душе у него еще никогда не было так хорошо, как сейчас. Даже под тяжестью накопившихся грехов.

Зря он заехал в Оселецк по пути к маме. Сначала Шампиньона с его свитой приговорил, затем прибавил к ним Светляка и Чупу, которые пришли за Жориком. Эти братки нашли брошенную машину Шампиньона, вспомнили, к кому он собирался наведаться, и отправились разбираться. Возможно, Чупа и не думал мочить Жорика сразу. Может быть, он всего лишь хотел припугнуть его. Но Олег не умел читать чужие мысли, поэтому немедленно нажал на спуск. Сначала он грохнул Чупу, а затем и Светляка.

Как это ни смешно, но Жорик оказался прав. Оставшись без присмотра, Хиля застрелил Грина. Потом его самого и еще нескольких пацанов приняли осмелевшие менты. Банда Шампиньона фактически перестала существовать. Остались только огрызки, бояться которых не стоило.

Жорик оклемался, расправил крылья, а Олег рванул к матери, ничего никому не сказав. Но в то же время мосты он за собой не сжигал. Парень решил, что если не найдет себе здесь место, то вернется в Оселецк. Скорее всего, так и будет. Обузой для мамы он не станет.

За дверью послышались голоса. Мама открыла дверь, впустила в дом какого-то мужчину. Возможно, сосед побеспокоил, не исключено, что замечательный.

Из ванной Олег собирался выйти в банном халате, но присутствие постороннего мужчины внесло свои коррективы. Он вынул из стиральной машины грязные джинсы и футболку, надел их. Дело состояло в том, что если мужчина и правда замечательный, то этот халат вполне мог принадлежать ему.

В коридоре Олег нос к носу столкнулся с лысым типом, очень похожим на Шампиньона. Такой же мордастый, щекастый, тупоносый, плотный и мощный. Олег на мгновение остолбенел, приняв его за приведение.

– Ты кто такой? – спросил мужчина.

Он был моложе Шампиньона, немногим старше тридцати, и выглядел получше. Плотный, мощный, но подтянутый, и лицо не обрюзгшее, мешки под глазами еще только в стадии зачатия. Голова была выбрита до зеркального блеска, на щеках стильная щетина. Дорогая белая рубашка с модным воротником, на шее серебряная или даже платиновая цепочка. Загар у него такой же морской, как у мамы. Возможно, они делили один курорт на двоих.

– Юра, да что ты! – Мама тихонько толкнула мужчину в плечо.

Тот сердито зыркнул на нее.

Она пугливо подалась назад и робко произнесла:

– Я же говорила тебе, что сын вернулся.

– Вернулся, стало быть? – Юра глянул на Олега так же сердито, с той же усмешкой хама, обнаглевшего от своей безнаказанности.

Парню жутко захотелось засунуть палец ему в нос и шарахнуть мордой об стенку.

Он знал сотню способов ушатать этого самодовольного болвана, но руки распускать не стал, даже мило улыбнулся и представился:

– Олег.

Он хорошо помнил, как страдал в детстве. Кто-то сказал ему, что мама бросила его за плохое поведение. Мальчишке тогда очень хотелось стать хорошим, образцово-показательным, чтобы мама узнала об этом, вернулась за ним и забрала к себе.

Вот и сейчас ему захотелось стать хорошим. Но руку Юре он не протянул. Во-первых, не хотел, во-вторых, видел, что этот жук и сам не захочет обменяться с ним рукопожатием.