– Не соблазнит, — успокоила Хоуп. — Я, наверное, вдвое старше всех его пассий, если он такой, как ты говоришь. — В ее голосе не слышно было ни интереса, ни волнения. Для нее Финн О’Нил был объектом фотосъемки, а не привлекательным мужчиной.

– Никогда нельзя знать заранее, — рассудительно заметил Пол.

– Пусть только попробует — я его треногой огрею! — пригрозила Хоуп, и оба расхохотались. — К тому же со мной будет ассистентка, может, она ему больше подойдет. И не забывай, что он болен, ему должно быть не до амуров.

Они непринужденно проговорили весь обед, а потом не спеша насладились десертом. Пол дважды попытался выпить заказанный чай, но безуспешно, и все же Хоуп не отважилась предложить свою помощь, хотя внутренне порывалась. После обеда она проводила его до дверей и дождалась, пока швейцар вызовет ему такси и усадит в машину.

– В ближайшее время в Нью-Йорк не собираешься? — с надеждой спросила Хоуп. За Полом были зарезервированы апартаменты в отеле «Карлайл», но он ими редко пользовался. А в Бостон в последнее время он прилетал только на лечение. Слишком тяжело ему теперь давалось общение с бывшими коллегами. Друзья все еще были на пике карьеры, тогда как его профессиональная деятельность закончилась десять лет назад.

– Зиму хочу провести на Карибах. А потом, скорее всего, вернусь сюда. — Пола устраивало, что в Лондоне его никто не знает, а значит, никто не жалеет. Жалость в глазах собеседника, пусть даже Хоуп, была ему нестерпима. Отчасти это послужило и причиной развода. Пол не хотел превратиться в объект сострадания. Предпочитал остаться один, чем быть обузой для любимого человека. Но, приняв такое решение, он обделил обоих. Однако отговорить Пола оказалось невыполнимой задачей. Хоуп пыталась, но все было тщетно, и в конце концов признала за ним право решать, как он хочет провести оставшиеся годы. Каковы бы ни были его мотивы, он выбрал жизнь отдельно от нее.

– Расскажешь потом, как прошло знакомство с этим О’Нилом, — попросил Пол, пока швейцар подзывал для него машину. Потом он с улыбкой взглянул на Хоуп, притянул к себе, она обняла его, и Пол на секунду закрыл глаза и замер. — Береги себя, Хоуп! — проговорил он дрогнувшим голосом, и она кивнула. Порой Пола начинала мучить совесть, что оставил ее одну, но он был твердо убежден, что для нее так будет лучше, и ничто не могло поколебать его уверенности. У него нет права ломать ей жизнь ради своего удобства.

– Буду стараться. И ты береги себя, — отозвалась она, поцеловала его в щеку и помогла сесть в машину. Через мгновение такси уже отъезжало от отеля, а Хоуп стояла и махала вслед. Встречи с Полом всегда навевали на нее грусть, но он был единственным родным ей человеком, других близких у нее не было. Входя в отель, она вдруг поняла, что забыла пожелать ему счастливого Рождества, но потом решила, что это и к лучшему. Зачем вызывать горькие воспоминания, им обоим и так тяжело.

Она поднялась в номер, переобулась в туфли на низком каблуке и надела теплое пальто. Спустя несколько минут она тихонько вышла из гостиницы, чтобы совершить долгую прогулку в полном одиночестве.

Фиона Кейси, ассистентка, нанятая ее агентом, появилась у Хоуп на следующее утро ровно в девять часов. Эта яркая, веселая рыжеволосая девушка искренне благоговела перед Хоуп. Она училась на последнем курсе факультета фотографии Королевской академии художеств и зарабатывала на жизнь разовыми заказами — такими, как этот. В данном случае она радовалась еще и тому обстоятельству, что снимать предстоит не кого нибудь, а самого Финна О’Нила. Девушка была в таком возбуждении, что то и дело спотыкалась, пока перетаскивала в арендованный микроавтобус аппаратуру для предстоящей съемки. У Финна О’Нила они должны были быть в десять. Он больше не звонил, из чего Хоуп заключила, что он достаточно ожил, чтобы провести съемку.

Водитель микроавтобуса, предоставленного ей отелем, быстро доставил их к элегантному дому в модном районе. Как все другие здания в этом переулке, дом был небольшим, и стоило Хоуп постучать в дверь медным кольцом, как на пороге возникла горничная в форменном платье и впустила их внутрь. Она проводила пришедших в примыкающую к прихожей гостиную величиной с комнату из кукольного домика, всю заставленную антикварной английской мебелью. Книжный шкаф был забит книгами, книги стопками возвышались даже на полу, и Хоуп отметила, что среди них много старинных, в том числе в кожаных переплетах. Приглядевшись внимательнее, она увидела немало раритетных изданий. Хозяин дома явно был большим книголюбом. В гостиной стояли удобные старинные диваны, обитые кожей, в камине ярко полыхал огонь — по всей видимости, единственный источник тепла в этом помещении. Горящий очаг был весьма кстати, поскольку уже в нескольких шагах от него в комнате было по настоящему холодно. Из гостиной можно было попасть в темно-зеленую столовую, сразу за которой, судя по всему, располагалась небольшая кухня. Все комнаты в этом доме были небольшими, но очень уютными.

Хоуп с Фионой, тихонько переговариваясь, с полчаса просидели в ожидании Финна, после чего дружно поднялись и переместились поближе к камину. Дом был такой миниатюрный, что здесь казалось неловким говорить в полный голос — того и гляди кому то помешаешь. И как раз в тот момент, когда Хоуп уже начала беспокоиться, в комнату решительно шагнул высокий мужчина с гривой темных волос и лучистыми голубыми глазами. Для человека таких габаритов дом казался неправдоподобно мал. Казалось, стоит хозяину дома вытянуть руку — и он коснется стен и сможет повернуть их вокруг оси. Какая нелепость — жить в таком доме, это было тем более удивительно потому, что Хоуп после разговора с Полом отыскала в Интернете изображение фамильного особняка О’Нила в Ирландии.

– Простите, что заставил вас ждать, — заторопился с извинениями Финн. Говорил он с типичным американским акцентом. Неизвестно почему, но, начитавшись об этом человеке и его ирландских корнях, Хоуп приготовилась услышать ирландскую речь, хотя уже говорила с ним по телефону и имела возможность убедиться, что он разговаривает, как всякий образованный житель Нью-Йорка. Правда, внешне он действительно больше походил на европейца. Происхождение происхождением, но все же Финн О’Нил был в той же степени американец, что и она. Его простуда, кажется, почти прошла. Финн покашливал, но уже не был похож на тяжелобольного человека. И даже, напротив, выглядел вполне здоровым и полным жизни. А улыбка у него оказалась такая обворожительная, что юная Фиона вмиг растаяла, стоило ему только попросить горничную сделать ей кофе, пока они с Хоуп поднимутся на второй этаж. Он извинился перед ассистенткой, что оставляет ее одну, но ему хотелось поближе познакомиться со своим фотографом.

Хоуп проследовала за ним по узкой лестнице и очутилась в еще одной гостиной, не менее уютной, но чуть большего размера, тоже полной книг, антиквариата, всевозможных безделушек и памятных вещиц. Здесь тоже стояли старинные кожаные диваны и удобные кресла. И так же весело трещал огонь в камине. В такой комнате хотелось засесть и не выходить днями напролет. Каждый предмет интерьера завораживал и навевал массу ассоциаций и догадок. Наряду с сувенирами из поездок здесь были такие вещи, которые, казалось, принадлежали этому дому испокон веков. В этой комнате чувствовалась индивидуальность хозяина, и, несмотря на ее невеликие габариты, эта комната очень подходила ее долговязому хозяину. Войдя, Финн немедленно опустился на диван и вытянул ноги к огню, с улыбкой поглядывая на Хоуп. На ногах у него были поношенные, но очень элегантные кожаные жокейские сапоги.