Девушка почувствовала, как краска смущения заливает лицо. Как неприятно. Совершенно обыденная фраза. Каждый день врачи интересуются, где та или иная медсестра. Это естественно и привычно. Но Бланш умудрилась произнести самые невинные слова с таким выражением, что не покраснеть было невозможно.

Карен стремительно прошла в раздевалку. Она немного опоздала, но это было не страшно, так как вчера она очень поздно ушла с работы. Летом за дисциплиной не очень следили. Карен подошла к своему личному шкафчику и достала оттуда прохладную одежду. Ловко стянула себя джинсы и свитер, облачилась в привычные зеленые брюки и рубашку и подошла к зеркалу. Сегодня ей почему-то захотелось попристальнее приглядеться к себе.

Карен Кордейл никогда не считала себя красавицей. Она была похожа на отца, а в их семье это приравнивалось почти что к уродству. Миссис Кордейл и ее старшие дочери Элси и Энни были статные светловолосые женщины с мужеподобными фигурами и громкими голосами. Карен же была среднего роста и хрупкого телосложения, она всегда терялась на фоне бойких сестер. Однако это не помешало Майклу, лучшему другу их брата Алана, заметить как-то, что малышка Карен, пожалуй, еще переплюнет всех по части внешнего вида. Старшие сестры ужасно обиделись, но списали эти слова на наглость двадцатилетнего парня, который слишком рано стал считать себя взрослым.

В шестнадцать лет Карен неожиданно для себя обнаружила, что она совсем не дурнушка. Может быть, просто подошел к концу переходный возраст, когда нос кажется слишком длинным, а фигура становится долговязой и нескладной. А может быть, внимание Дэна Пилрита, ее одноклассника, открыло ей глаза. Карен коротко остригла свои волнистые густые волосы и щеголяла с модной стильной прической на всех вечеринках.

– Вот что любовь с женщинами делает, – философски замечали ее сестры.

Однако в университете у Карен не было времени ни размышлять по поводу своей внешности, ни заботиться о ней. Только учеба занимала ее. Но когда она вернулась домой и устроилась на работу, то все резко изменилось…

И все-таки я ничего, рассуждала она сама с собой, красуясь перед зеркалом. Глаза большие, волосы пышные, хорошая фигура. И цвет моих волос мне нравится гораздо больше, чем волосы Элси или Энни…

Карен задумчиво провела рукой по темным густым кудрям. Должно же в ней что-то быть, раз доктор Салливан ею заинтересовался…

– Карен, хватит мечтать, привезли мальчика с переломами обеих ног.

Дверь раздевалки распахнулась, и на пороге возникла вездесущая Бланш.

Карен невольно покраснела.

– Иду, – отозвалась она и решительно захлопнула шкафчик. Фу, как неудобно…

Девушки быстро побежали по коридору. Летом персонала всегда не хватало, и каждая пара рук была на счету.

– Что случилось? – спросила Карен, не сбавляя темпа.

– Соревнования, – бросила Бланш через плечо. – И как назло ни одного свободного старшего хирурга… Доктора Салливана срочно вызвали в операционную.

Карен вспыхнула. Бланш могла бы и не называть это имя! Раз все заняты, значит, и он в том числе. Но нет, ей обязательно надо было упомянуть Эда.

С тех пор, как в больнице всем стало ясно, что доктор Салливан обращает на Карен особое внимание, ее не оставляли в покое. Многозначительные улыбки, подмигивания, высказывания – целый арсенал был пущен в употребление, лишь бы только смутить бедную Карен! И она послушно краснела при каждом упоминании имени Эдуарда Салливана, немало всех забавляя. Природная застенчивость Карен лишь провоцировала местных сплетниц.

Эд Салливан работал в окружной больнице уже четыре года и считался одним из самых перспективных хирургов. Ему прочили блестящее будущее, и хотя некоторые удивлялись, почему он до сих пор торчит в третьеразрядном госпитале, все сходились на том, что он жертвует собой, чтобы набраться побольше опыта.

Карен была им очарована с первого взгляда. Высокий стройный мужчина в очках, поблескивавших золотистыми дужками, он казался воплощением надежности и спокойствия, тех качеств, которые Карен выше всего ценила в людях. Доктор Салливан был со всеми мягок и обходителен, он никогда не повышал голос, но его гнева боялись гораздо сильнее, чем ругани других, более крикливых врачей.

Сватали Эда Салливана с первого дня его появления в больнице. В него влюблялись очень многие, от коллег до пациентов, но Эдуард был на редкость невосприимчив к женским уловкам, предпочитая поддерживать с коллегами дружеские отношения. Несколько раз у него завязывались легкие интрижки, за которыми, затаив дыхание, следил весь персонал больницы. Понятно, что в таких условиях никаких романтических отношений не получалось. Так что к тому времени, как в больнице появилась Карен, доктор Салливан был восхитительно одинок…

В первую неделю она не познакомилась с «самым завидным холостяком больницы», зато услышала о нем немало лестного. Но если ее новые знакомые и хотели произвести впечатление на Карен, то добились они прямо противоположного результата. Карен не только не была заинтригована, но почувствовала даже некоторое отвращение к так широко рекламируемому мужчине.

– В Эда Салливана обязательно влюбляются все медсестры младше тридцати пяти, этого просто невозможно избежать, – с искренним убеждением говорили ей и Бланш, и Марджори, и Кристина. – Будь осторожна, как бы он не разбил и твое сердечко…

Карен хмурила брови, но молчала. Вы бы лучше с таким же рвением относились к своим обязанностям, думала она, прислушиваясь в жизнерадостной болтовне коллег. И как только у вас на все хватает времени?

Одним словом, еще не увидев доктора Салливана воочию, Карен уже испытывала к нему неприязнь.

Тем сильнее было впечатление от личного знакомства с ним. В тот день было особенно много пациентов. Карен сидела в приемном покое и бинтовала руку хнычущему малышу. Вдруг распахнулись двери, забегали врачи. Из прибывающих машин скорой помощи санитары вытаскивали людей.

– Крупная авария на пересечении двадцать пятой и семнадцатой, – крикнул кто-то.

Карен закончила с малышом и в растерянности наблюдала за прибывающими ранеными. Она чувствовала себя ненужной, не знала, что делать. Действия остальных были слажены, отработаны до совершенства. Карен тоже хотела помочь, но что она могла? Только стоять в стороне, не мешаться под ногами и проклинать свою неопытность.

– Готовьте вторую операционную! – повелительно скомандовал кто-то.

Карен беспомощно оглянулась, думая, что обращаются к ней. Но молодой высокий мужчина в наспех наброшенном светло-зеленом халате даже не смотрел на нее. Он сновал между пациентами и бросал отрывочные указания. Ему беспрекословно повиновались. Вот и сейчас Марджори, невысокая полненькая хохотушка, подбежала к телефону и позвонила во вторую операционную.

– Мардж, я могу что-нибудь сделать?

Карен воспользовалась моментом и подошла к Марджори. Она изнывала от ощущения собственной беспомощности. Хотелось быть членом этой слаженной команды, быть на своем месте, а не путаться у всех под ногами.