— Жара, — коротко говорит он, наконец отлипнув от телефона. — И засуха. Неурожайный год будет.

— А ты, типа, фермер, — хмыкаю я, крутя в руках пояс от халата.

— Очень близко, — кивает Дан осторожно. — У меня свои виноградники. И вино, которое я предлагал тебе за обедом…

— А отель? — перебиваю его я. — Я думала, что ты владеешь этим отелем, раз так лихо разрулил все за «прибавку к зарплате».

— Нет. Тут я совладелец. Моих всего тридцать процентов. В свое время вложился в бизнес друга, — качает он головой.

— Неплохо, — выдыхаю я, пытаясь приблизительно в уме прикинуть выручку этой громадины.

— Скоро время ужина, — смеется Дан, глядя на мое вытягивающееся лицо. — Столик уже забронирован. Отказ не принимается.

— Восемь вечера уже… Время для сладкого сна, а не для обжираловки, — возмущаюсь я.

— В Италии, чтобы ты знала, в девять вечера начинается жизнь. Народ идет в рестораны и траттории, заказывают ужин и потягивают вино, обсуждая прожитый день, — терпеливо поясняет он. — Да и тебе сил нужно набраться, потому что ночка будет бессонная.

— Ты на что намекаешь? — с угрозой в голосе спрашиваю я, жалея, что одним взглядом нельзя испепелить. — Распустишь руки, я вырву тебе ноги.

— Ты всегда такая? — спрашивает он, не реагируя на мои угрозы.

— Какая? — подаюсь немного вперед.

— Трудная, — коротко бросает он. — Все воспринимаешь в штыки. Или это защитная реакция?

Выдыхаю. Встаю и отхожу к окну, чтобы посмотреть наружу. Не хочу признаваться, что это действительно защитная реакция… От боли, которую мне может причинить мир, от страданий. Разве плохо, что я таким вот образом пытаюсь себя спасти? Пытаюсь минимизировать все риски и угрозы, исходящие от внешнего мира.

— Да, я трудная, — поворачиваюсь к нему. — Я не могу согласиться со многими вещами, и не желаю следовать за кем-то, прогибаться, искать компромиссы. Компромисс — это первый шаг к тому, чтобы сдаться…

— Компромисс — это первый шаг в сторону доверия, — перебивает Даня. — Это возможность показать, что ты готова открыться миру. Это шанс получить нечто большее, чем то, что ты получишь, будучи скрытной и агрессивной. Умей договариваться. Умей слушать и слышать. Этот навык тебе не раз пригодится в жизни.

Я молчу. И почему-то не хватает воздуха. Тяжело дышу, пытаясь побороть внезапный приступ ярости. Злости, что своими словами он сумел не просто пробраться в душу, но и больно ткнуть. Сильно сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу, и внезапно остываю. Успокаиваюсь.

— Твоя взяла. Снова, — отвечаю я. — Идем в твой ресторан или тракторию…

— Тратторию, — мягко поправляет Дан.

— Плевать, — отмахиваюсь я. — Отрываться, так на всю катушку!

На улице многолюдно. Дан был прав, когда говорил о том, что вечером в Риме жизнь только начинается.

— Днем по Риму гуляют в основном туристы. Итальянцы заняты работой и дневными посиделками в различных кофейнях, — поясняет Дан, словно угадав, о чем я думаю. — Завтра все увидишь сама.

— Завтра я планировала все же пройтись по историческим местам, — отвечаю я. — Но с самого утра все же в полицию. Как я там буду объяснять, что произошло… Ладно, что-нибудь придумаю, мне не в первый раз.

— Ты вечно попадаешь в передряги? — удивленно спрашивает Дан.

— Случается, — осторожно киваю я, и немного подумав добавляю: — Очень часто случается…

Он старается скрыть улыбку, но у него это не выходит.

— Чем займемся после ужина? — вдруг спрашивает Дан, останавливаясь у небольшой двери, над которой вывеска «Amedeo Ristorante». — Может ты хочешь погулять по Риму сейчас, раз днем так сильно занята?

— Ночью? — удивляюсь я.

И мое изумление вполне объяснимо — если днем меня здесь успели обворовать, то чего мне ожидать в ночное время суток, когда все приличные люди спят?

— Ночью Рим очень красив, — с готовностью кивает Дан.

— А можно я воздержусь? — спрашиваю я. — Я не уверена, что это лучшая идея из тех, которые пришли тебе в голову.

— Нельзя, — усмехается он, и по голосу я понимаю, что теперь непросто будет его переубедить.

Открыв передо мной дверь, Дан пропускает меня внутрь и я оказываюсь в помещении с низкими потолками, что очень необычно и непривычно для Рима, где двухэтажные здания по уровню, как наши пятиэтажки в Москве.

— Осторожно, ступеньки! — выкрикивает Дан, но… поздно. — Ты принципиально под ноги не смотришь?

Протягивает мне руку, помогая встать. Я потираю ушибленный попец и морщусь. Теперь понятно, почему мне потолок показался таким низким. Всего-лишь нужно было спуститься на семь ступенек вниз.

— О таком нормальные люди предупреждают заранее, — ворчу я, с вызовом глядя на официантов, которые даже глазом не моргнули, словно у них не впервые клиенты на попе съезжают вниз.

— Нормальные люди всегда первым делом смотрят вниз, а после начинают ворон считать в небе, — спорит Дан. — Идем, горе луковое. Чувствую, я еще намучаюсь с тобой…

И снова, как и несколько часов назад, у меня прямо чешутся руки, чтобы дать этому самодовольному индюку в глаз, однако некогда — впереди еще ступеньки. И теперь я готова к этому…

Тихонько прыскаю в кулак, задумавшись о том, как смеялся бы Дан, узнав о чем я думаю.

— Еще пару метров, и мы будем прямо под отелем, — тихо говорит Дан. — Хороший ресторанчик. Советую попробовать пасту с морепродуктами. Они готовят ее очень и очень прекрасно.

— Именно в этот момент мне хочется заказать себе что-то, что ты не так бы нахваливал, — смеюсь я.

— В тебе живет дух противоречий? — улыбается мужчина в ответ.

— Я сама сплошное противоречие, — с готовностью киваю я. — Так что, ты оценил масштабы своего невезения?

— Меня все устраивает, — отвечает Дан, хитро подмигивая.

Стоит нам устроиться за уютным столиком в углу зала, как я замечаю другого официанта, ведущего за собой… Даню и Настю. Настроение вмиг портится. Хочется встать, подойти к ним и устроить такой разнос…

Дан следит за направлением моего взгляда и хмурится. Вижу, что и ему не нравится такое соседство.

— Если ты хочешь, мы можем уйти, — повернувшись ко мне, шепчет он.

— Отчего же? — выдыхаю я, продолжая сверлить глазами спину подруги. — Я хочу остаться.

— Хорошо, — кивает Дан, и незаметно подзывает официанта.

Пропускаю мимо ушей все, о чем они там шепчутся. Отмираю лишь тогда, когда официант расплывается в широкой улыбке, радостно кивает и бросается со всех ног в сторону кухни.

— Что ты ему сказал? — спрашиваю я, изумленная такой реакцией.