Фактически наступательные, агрессивные меры большевистское руководство Совета и прежде всего сам Троцкий маскировали, хотя без какого бы то ни было успеха, «нуждами обороны» города и мерами, направленными на предотвращение действий контрреволюции. Особенно широко в этом смысле был использован предшествовавший Всероссийскому съезду Советов съезд Советов Северной области, проходивший в Петрограде 11–13 октября. Троцкий выступил здесь с докладом о деятельности Петросовета. Начав с того, что обновленный Совет пользуется общим признанием и популярностью, он сосредоточил внимание именно на «защитительных» мерах последнего, главным образом в связи с распоряжением командующего Северным фронтом генерала В.А. Черемисова [50], которому Керенский подчинил гарнизон Петрограда, о направлении на фронт некоторых частей, размещенных в столице и распропагандированных большевиками [51]. На второй день заседаний Троцкий опять взял слово, на этот раз остановившись на «текущем моменте» [52]. Теперь уже напрямую шел разговор о взятии власти, причем Троцкий призвал принятием его резолюции перейти от слов к делу. Эта резолюция завершалась словами: «Время слов прошло. Наступил час, когда только решительным и единодушным выступлением всех Советов может быть спасена страна и революция и решен вопрос о центральной власти», имея в виду переход всей власти к Советам [53]. Резолюция была принята единогласно при трех воздержавшихся эсерах.

На экстренном заседании Совета 18 октября Троцкий выступил с заявлением «по поводу ожидающегося выступления», имея в виду упорно циркулировавшие в столице слухи о предстоявшем в ближайшие дни государственном перевороте. Он утверждал, что вооруженное выступление «нами» не было назначено, что подписанный им ордер на получение 5 тысяч винтовок от Сестрорецкого завода (тревожное сообщение об этом было накануне помещено в ряде столичных газет) стал реализацией решения, принятого еще в корниловские дни, о вооружении рабочей милиции, что Совет будет и впредь вооружать «рабочую гвардию» в целях обороны. Вслед за этой сравнительно миролюбивой, во всяком случае не резкой риторикой Троцкий стал играть мускулами. Он заявил, что при первой попытке со стороны контрреволюции сорвать съезд Советов «мы ответим контрнаступлением, которое будет беспощадным и которое мы доведем до конца» [54]. В тот же день Троцкий произнес доклад о текущем моменте на Всероссийской конференции фабрично-заводских комитетов, где уже прямо указал на неизбежность гражданской войны, «предпосылки которой заложены в экономической и социальной структуре нашего общества» [55].

Накануне Троцкий встретился с американским журналистом, членом Социалистической партии США Джоном Ридом [56], который в августе 1917 г. прибыл вместе со своей возлюбленной, журналисткой Луизой Брайант в Россию в качестве военного корреспондента ряда американских газет. Уже к этому времени Рид был настроен пробольшевистски, но встреча с Троцким сыграла огромную роль в закреплении его позиции. Троцкий заявил Риду, что соглашатели потеряли всякое влияние, что только объединенное выступление масс, только создание пролетарской диктатуры может завершить революцию и спасти народ. «Наступает последний и решительный бой. Буржуазная контрреволюция организует все свои силы и выжидает момента для того, чтобы напасть на нас. Наш ответ будет твердым. Мы закончим работу, едва начатую в марте и подвинутую вперед в ходе корниловского дела». Троцкий проповедовал Риду свои идеи перманентной революции, заявив, что после окончания войны Европа будет воссоздана пролетариатом путем уничтожения национальных границ в виде федеративной республики, Соединенных Штатов Европы [57].

Естественно, идеи «вождя» большевизма, каковым не без основания представал перед Ридом Троцкий, были немедленно переданы в американскую левую прессу и способствовали тому, что газеты всего западного мира стали твердить о предстоявшем приходе к власти большевиков во главе с Троцким. Сам Рид стал восторженным поклонником Троцкого-оратора, об одном из выступлений которого в эти дни он писал: «На трибуну поднялся уверенный и владеющий собой Троцкий. На его губах блуждала саркастическая улыбка, почти насмешка. Он говорил звенящим голосом, и огромная толпа подалась вперед, прислушиваясь к его словам» [58].