— Мам! В этом доме можно иметь хоть какую-то личную жизнь? Запрети ему входить ко мне. Он снова куда-то спрятал мой дневник…

— Ганя, я сейчас вне зоны действия, я зависла, у меня батарейка села, capito? — Уля начала выходить из терпения. — Готя, ты не мог бы заняться чем-нибудь с Ясиком? Может, во что-нибудь поиграете?

— Я должен беречь силы, мне еще математику делать.

— Густав! — Ядя смерила сына гневным взглядом.

— Ну что? Ты сама говорила, если человека принуждают к чему-либо, это укорачивает его жизнь на один день.

— Уууааа, тогда я уже мертва, — резюмировала Уля.

— Мааам! — Голос Гани перешел в сопрано. — Ну скааажи ты ему!

— Так что с моим отчетом? Ты наверняка куда-то его переложила. Ты всегда все перекладываешь! Я столько раз тебе говорил, чтобы ты не трогала никакие…

— Ну мааам…

— Тихооооо! — Сарра вскочила на диван. — Кыш отсюда! А вы одевайтесь! — распорядилась она.

Когда через несколько минут они спускались вниз к машине, разбуженная Зося плакала, Ясик изображал карету «скорой помощи», Ганя хлопала дверью, а Роман стоял на балконе и, перегнувшись через перила, кричал:

— Надеюсь, ты не собираешься оставить меня одного со всеми этими детьми?

И только Готя, не привыкший, чтобы с ним слишком цацкались, открыл в кухне учебник по математике и стал биться над уравнением с одним неизвестным.

В кафе было шумно, не продохнуть от дыма, и с трудом нашлись свободные места. Зато здесь девушки смогли наконец расслабиться.

— Иногда я ненавижу свою жизнь. — Уля втягивала через трубочку остатки мохито. — И я не гожусь на роль матери многодетной семьи.

— Но ты же любишь их всех, разве нет?

— Честно говоря, не уверена…

На фоне галдящей толпы, с головой погруженной в исполнением брачного танца, эти три женщины выглядели странновато. В воздухе висело пьянящее марево сексуальной готовности, посетители кафе флиртовали в открытую, а Ядя, Уля и Сарра словно отгородились от всех невидимой стеной и, единственные, не посылали призывных сигналов. Стоящие у бара двое парней с ирокезами на голове и бутылками мексиканской «короны» в руках оценили подруг лаконично: «Жертвы собственных вибраторов». Между тем «жертвы», понятия, не имевшие о том, что их уже пометили штампом «просроченный товар», горячо доказывали друг другу, кому из них в жизни больше не повезло.

— Ой, девочки, это же у меня депрессия, это меня бросили! Ну, будьте же вы чуть-чуть тактичнее и перестаньте жаловаться! — Ядя заказала еще рюмку водки. — Меня ведь еще и с работы выставили…

— Ты сама уволилась, — напомнила Сарра.

— Ну и что? Я столько лет протрубила в этом издательстве! Они там могли бы и привыкнуть, что все, что я делаю, нельзя принимать всерьез. Кроме того, когда я писала заявление, у меня были месячные, а в этом состоянии я всегда чересчур радикальна. Ну и тогда он меня еще любил…

При воспоминании об этой соплячке с наращенными ногтями, занявшей ее место возле Мешко, у Яди моментально подскочило давление. Она отпила из рюмки, потом еще — и увидела дно. «Ну вот, очередное дно, которого я в жизни достигла, и одному Богу известно, сколько их еще будет…» — с грустью подумала она и всхлипнула:

— Это все из-за моей фамилии… Преодолевая действие алкоголя, подруги пытались поспеть за сложным ходом ее мысли.

— Как это? Он бросил тебя, потому что у тебя такая фамилия?

— Как раз наоборот! Он бросил меня, потому что у меня не та фамилия.

— Ага, — кивнули они в унисон, размышляя: Ядя уже совсем упилась или еще в состоянии заказать пару рюмок?

— …ну, потому что у его первой любви фамилия была Барсук, у второй — Сурок, — между тем объясняла Ядя. — А у меня… а у меня…

— А у тебя — Гладышевская. Ну и что из того, черт возьми? Я как-то плохо уже соображаю… — Уля едва не ткнула сигаретой себе в глаз.

— Вот именно! А знаете, какая фамилия у той вертихвостки, от которой у него будет ребенок?

Уля и Сарра замерли, потому что хорошо помнили древнекитайское правило: «Прежде чем задавать вопрос, подумай, действительно ли ты хочешь услышать ответ». Тем не менее, они рискнули.

— Белка. Ее зовут Жаннета Белка!

На минуту повисло напряженное молчание. А потом раздался взрыв истерического пьяного хохота.

— Знаешь… — отсмеявшись, сказала Сарра. — По всей видимости, он питает слабость к пушным зверькам. Ты должна ему посочувствовать, у него, наверное, на содержании целое Общество защиты животных.

— Кроме того, в твоем положении есть свои плюсы, — продолжила главную тему Дама с многолетним супружеским опытом. — По крайней мере, никто с тебя ночью не стаскивает одеяло, не храпит под ухом, не оставляет кавардак в ванной, не пользуется твоим кремом для депиляции…

Улю явно понесло, но ее перебила Сарра, вдруг ставшая серьезной:

— А вот я бы хотела, чтобы кто-то оставил бардак в моей ванной… — И дальше без всякого перехода: — Мне приходится со всем управляться самой… Я должна все уметь: и замок починить, и прикрутить розетку, и лисиц отогнать, которые подходят к самому забору. Я чувствую себя такой одинокой, девочки…

— Ты, наверное, с ума сошла, дорогая! — На этот раз Уля все-таки ткнула себя в глаз, но была так сильно возмущена, что не почувствовала. На кончике ее ресниц теперь подрагивала крупица пепла. — Связаться с мужиком — все равно, что продать душу целой колонии паразитов! Не успеешь, заметишь, как он высосет из тебя всю кровь до последней капли. Можешь забыть, что ты тоже человек, что у тебя есть свои потребности, эмоции. Не в настроении? Это — роскошь, ты не имеешь права быть не в настроении! А если появятся дети, так это вообще гроб. Я теперь понимаю, почему все английские домохозяйки в шестидесятые годы подсели на амфетамины… Без подзарядки дальше ланча не уедешь. Да я бы позволила себя на куски разрезать, посолить и съесть, чтобы прожить так, как ты, хотя бы один день! — Внезапно Уля посмотрела на Сарру со злостью.

«Ей-богу, иствикские ведьмы, — промелькнуло у Яди в голове. — Я, конечно, та, что самая уродливая».

Тем временем Сарра метала гром и молнии:

— А я бы, не задумываясь, отдала весь свой проклятый lifestyle[9]. Все это высосанное из пальца духовное развитие, все это спокойствие, прорву свободного времени и прочую ерунду. Ведь, если разобраться, меня окружает пусто-та. Кому я нужна? Никому! Да шум в твоем доме — это настоящая музыка!

Уля перевернула стакан, вытерла разлившийся алкоголь шалью, подаренной мужем (Versace, новая коллекция), и перешла в контратаку:

— Зато вся кровать — твоя, и никто в нее не лезет, сожрав килограмм бобов. Ну и… Ты, дорогая, занимаешься сексом только тогда, когда действительно этого хочешь.