Лишь Бэрронс рассказал мне больше всех остальных. По его словам, в Синсар Дабх есть заклинания, с помощью которых можно создавать и разрушать целые миры. Как раз за счет тех фрагментов Песни Творения. Он никогда не говорил, зачем книга нужна ему. Сказал, что коллекционирует книги. Ага, конечно. А я — Темный Король.

Когда я лежала рядом с ним, я впервые размышляла о потенциальных возможностях Синсар Дабх и ее использовании в личных целях. В особенности меня интересовала часть о создании и разрушении миров.

И мне вдруг все стало ясно, как день.

С помощью Синсар Дабх любой может создать совершенно новый мир с новым прошлым и будущим.

По существу, любой может повернуть время назад.

Стереть все, что не нравится.

Восстановить те вещи, утрата которых для них непереносима, включая людей, без которых они не могут жить.

Я оторвала себя от Бэрронса с одной единственной целью.

Заполучить Синсар Дабх. И когда я ее заполучу, то не собираюсь никому отдавать. Она станет моей. Я буду ее изучать. Мое горе стало моей целью. Я смогу научиться всему. Ничто не будет стоять у меня на пути. Я создам новый мир, такой, какой хочу.

— Иди сюда, — улыбнулась я. — Присоединяйся.

Мое лицо озаряется улыбкой, манит и наслаждается его присутствием. Меньше всего он ожидал увидеть такую Мак. Он был уверен, что найдет запуганную девушку, бьющуюся в истерике.

Такой я точно не была и никогда не буду.

Он жестом останавливает принцев и делает небрежный шаг вперед, но я вижу продуманное изящество движения. Он не доверяет мне. Правильно делает.

Эльфийские глаза цвета меди встречаются с моими. Как могла Алина не заметить, что эти глаза принадлежат не человеку, даже если у него человеческое тело?

Ответ прост: она знала. Знала. Поэтому лгала ему, говорила, что у нее нет семьи, что она сирота. С самого начала она нас защищала. Она чувствовала, что от него веет опасностью, и все же хотела его, хотела узнать эту сторону жизни.

Я ее не виню. У всех есть слабые места. Нас нельзя было отпускать в Ирландию ради всеобщего блага.

Он оценивающе смотрит на меня. Я знаю, что он видел тело Бэрронса. Он пытается понять, что случилось, но не решается спросить. Я подозреваю, что ничто, кроме бездыханного тела Бэрронса, не могло убедить его наверняка в том, что МакКайла, с которой он раньше имел дело, больше не была в безопасности. Его взгляд упал на серебряные с заостренными краями руны, лежащие вокруг меня на земле и окутывающие меня в зловещую дымку. По мере того, как он изучал их, его глаза вновь расширились, и на какой-то короткий миг он выглядел ошеломленным.

— Хорошая работа. — Его взгляд быстро переходил с рун на мое лицо и обратно. — Что это?

— Не узнаешь? — парировала я. Я чувствую ложь. Он знает, что это. А я нет. Но очень хочу узнать.

Следующее, что я вижу, это как его медные глаза встречаются с моими, и в его ладони вспыхивает сине-черный свет. Я не видела, как он достал из-за пазухи Реликвию.

— Выходи из круга сию же минуту, — скомандовал он.

Он не использует Глас. Он держит амулет, одну из четырех Реликвий Невидимых, изысканное ожерелье, середину которого украшает камень необъяснимого происхождения размером с кулак. Король создал его для своей возлюбленной, чтобы она могла подчинять реальность своим капризам. Амулет укрепляет героические стремления человека. Несколько месяцев назад я присутствовала на одном эксклюзивном аукционе в бомбоубежище под землей и смотрела, как пожилой валлиец платил за него цифру с восемью нулями. У него была жесткая конкуренция. Мэллис убил старика и забрал амулет до того, как Бэрронс и я сумели его выкрасть. Но так называемый вампир не смог его использовать.

А Дэррок смог. Уверена, я тоже смогу — если удастся его забрать.

Однажды я уже держала амулет в руках, и он мне ответил. Но, как и все эльфийские вещи, время наполнило его духовным сознанием, и он ожидал от меня чего-то — связи с ним или какого-то обета. Я не поняла — или, даже если поняла бы, то не была готова выполнить этого, опасаясь последствий. Я отдала амулет Дэрроку, когда он использовал Глас, еще до того, как сама научилась пользоваться Гласом. Сейчас у меня нет терзаний по поводу желаний амулета. Цена слишком высока.

Я ощущаю сине-черную силу, которую он излучает, ограничивая свой приказ влечением. Давление зашкаливает. Я хочу выйти из круга. Я смогу дышать, есть, спать, жить без боли вечно, если только я выйду из круга.

Я смеюсь.

— Брось мне амулет, живо! — Глас будто взрывается во мне.

Темные Принцы оборачиваются и разглядывают меня. Сложно сказать наверняка, но мне кажется, что я их заинтересовала.

Холодок пробегает у меня по спине. Во мне нет страха, ужаса, но все же те… вещи… те ледяные, неестественные искажения… они все еще на меня влияют. Я до сих пор не смотрела прямо на них.

Дэррок сжимает амулет.

— Выйди из круга!

Давление сокрушительное. Его можно ослабить, лишь выполнив приказ.

— Бросай амулет!

Он отступает, поднимает руку вверх, огрызается и резко опускает ее вниз.

Следующие несколько минут он и я пытаемся подчинить себе волю другого, пока, наконец, не признаем, что мы в безвыходном положении. Мой Глас на него не действует. Ни амулет, ни его Глас не действуют на меня.

Мы равны. Это завораживает. Я равна ему по силе. О Боже, во что я превратилась.

Он обходит меня по кругу, а я поворачиваюсь следом за ним, с легкой улыбкой на губах, мои глаза горят. Я полна энергии. Во мне пульсирует сила моих рун и моя собственная. Мы изучаем друг друга, как изучали бы друг друга две особи разных видов.

Я протягиваю руку — приглашаю зайти в круг.

Он смотрит вниз на руны.

— Я не такой дурак.

Его голос глубок и мелодичен. Он прекрасен. Я понимаю, почему моя сестра хотела его. Высокий, с золотистой кожей, в нем есть какая-то сверхъестественная чувственность, которая не исчезла, даже когда Королева сделала его смертным. Шрам на лице притягивает взгляд, вызывает желание дотронуться до него и познать историю его появления.

Я не могу спросить: «Почему дурак?», иначе выдам себя, ведь я не знаю, что это за руны.

— Что случилось с Бэрронсом? — спрашивает он спустя некоторое время.

— Я его убила.

Он изучает мое лицо, я знаю, что он пытается представить себе сюжет развития этой сцены, который смог бы объяснить, почему Бэрронс был изуродован и убит. Если он осматривал тело, то видел рану от копья, а он знает, что оно у меня. Знает, что я вонзала его, по крайней мере, один раз.

— Почему?

— Он достал меня своим бесконечным хамством, — я подмигнула. Пусть думает, что я сумасшедшая. А я и есть сумасшедшая. Во всех смыслах этого слова.