Сам Шамиль, не отличавшийся слишком ярким воображением, относился к факту собственной скорой гибели не просто без лишних эмоций, а даже с некоторой долей философского спокойствия. Чему быть, того не миновать, считал он, а многие погибают, даже не дожив до мутации. Так что грех жаловаться, а надо радоваться отпущенным дням и наполнять их всеми доступными наслаждениями. Несмотря на такой, до крайности утилитарный, подход, Шамиль, как и Юсуп был не чужд ответственности за других. Правда, она была у обоих довольно своеобразная и росла из корней все той же меркантильной утилитарности. Юсуп и Шамиль справедливо считали, что наслаждаться жизнью смогут лишь пока существует созданный Янычаром симбиоз между жителями бункера и зараженными. Ведь ни о каких наслаждениях за пределами Крепости и речи быть не могло. Там, за стенами, люди просто выживали, и ничего больше. А тут можно было жить. Может, и не так роскошно, как в старом мире, наполненном удивительными и не всегда понятными вещами, но все же жить, а не просто выживать. Понимая это, Юсуп прикладывал немало усилий на поддержание законности и порядка, установленных Янычаром и Ингой, поощрял лучших воинов, обеспечивающих всеобщую безопасность, призывал зараженных к преклонению перед Чистыми, дарующими знания и технологии. Когда-то ему в этом активно помогала сама Инга, но потом их понимание методов сохранения исходного симбиоза разошлось. Оно расходилось все дальше и дальше, пока не сменилось плохо скрываемой неприязнью. Открыто выступить против Инги Юсуп побаивался, прекрасно понимая, что его мало кто в этом поддержит, но и советы женщины он стал пропускать мимо ушей. Единственным его настоящим соратником стал Шамиль. Они были во многом похожи и дополняли друг друга, как тень дополняет свет. Юсуп был для зараженных не просто вождем, он сделался для них светлым богом, а Шамилю отвел роль темного бога, карающего. Юсуп поощрял, Шамиль наказывал. Юсуп дарил надежду, Шамиль ее отнимал. Перед Юсупом преклонялись, Шамиля боялись. Но вместе они и создавали тут порядок вещей, благодаря которому держалось хрупкое равновесие в Крепости Юсуп прилагал немало усилий, чтобы остаться незапятнанным, возлагая грязную работу на Шамиля, который охотно за нее брался. И хотя все понимали, что приказы, в том числе и карающие, исходят от Юсупа, боялись и недолюбливали все равно Шамиля. Хотя бы потому, что не так жестоки были сами приказы, отдаваемые Юсупом, как страшна была жестокость, с какой Шамиль приводил их в исполнение.

Иногда Юсупу было сложнее обычного сохранять свой имидж. Так вышло с Дарьей. Она, дочь Инги, выросла завидной красавицей, и Юсуп не мог упустить столь лакомый кусок, желая получить его в свой гарем. Инга, ссылаясь на законы Янычара, настаивала на соблюдении права дочери выбирать, ответить на призыв мужчины к совокуплению или отказать ему. Кончилось это тем, что Шамиль запер Ингу в эллинге, а Дарье пришлось готовится к свадьбе. К сожалению, в такой ситуации свалить все на произвол Шамиля было невозможно. Это беспокоило Юсупа, но он был уверен, что страх перед Шамилем удержит народ от ропота.

Поднимаясь на стрелковую площадку, Шамиль и предположить не мог, что в число таинственных нападавших, поставивших в тупик тактический гений Егора, входит несостоявшаяся невеста Юсупа, которая, как ему казалось, должна рыдать в бараке для девушек…

– Какая необходимость тратить патроны? – строго спросил Шамиль у Егора.

– Беспокоящий огонь… – стушевавшись, отрапортовал командир южного сектора.

– Кого беспокоящий?

– Ну… Противника.

– Ты так думаешь? – на губах Шамиля появилась недобрая усмешка.

– Я хотел…

– Пока твой огонь побеспокоил только меня! – с нажимом перебил его Шамиль. – И снял, между прочим, с шикарной бабы… И если ты дальше будешь полоскать мне мозг, я, еще не остыв, тебя самого тут сейчас раком поставлю. Врубаешься? Доложи по форме, что происходит!

Егор тут же вытянулся по стойке «смирно» и начал быстро, без прикрас, излагать сначала факты, затем свою интерпретацию.

– И что? – спросил под конец Шамиль. – К чему привел пулеметный огонь?

– Ни к чему, как видишь… – Егор развел руками. – У меня шаблон рвет… Что-то тут не так.

Шамиль задумался.

– Ладно, шаблон рвет, это нормально. Главное, чтоб у тебя пукан не рванул. Прикажи вывести пехоту и тачанки. Сразу поймем, с кем имеем дело!

По тревоге подняли спящих в казармах воинов, сняли засовы с ворот, начали запрягать коней в боевые коляски. Шамиль решил, что двух тачанок будет вполне достаточно, но на всякий случай для повышения маневренности велел использовать по четыре коня в упряжке, а не по два, как обычно.

Когда Инга заметила, что створки крепостных ворот расходятся в сторону, она тут же приказала дать последний залп, взвести арбалеты и ползком пробираться к дороге. За это время через ворота, двигаясь цепью и не стреляя, выдвинулся метров на пятьдесят десяток пехотинцев, вооруженных кустарными длинноствольными ружьями. Еще дальше от ворот выдвинулись две тачанки, на каждой из которых был установлен пулемет. Один из бойцов каждого экипажа выполнял функции возницы, другой пулеметчика. В воздух взмыли осветительные ракеты.

Дорога была довольно широкой, а площадка перед воротами очищена от леса, чтобы тот не ограничивал видимость для стрелков на площадках. В такой обстановке нападение на любую из тачанок неизбежно бы привело к тому, что беглянок заметили бы. Инга понимала, что действовать пока нельзя, но бездействовать было не менее опасно. Хотя бы потому, что Таня, спрятавшаяся под сиденьем, могла напасть на экипаж тачанки раньше времени. Тогда ее точно убьют, а остальным придется либо отступать в лес, так и не захватив транспорт, или сдаваться.

В отличие от Дарьи, Инга в качестве крайнего варианта возвращение в Крепость не отметала. Она прекрасно понимала, что их ждет в этом случае, но иногда важнее просто выжить. Потому что выжив, ты всегда можешь получить второй шанс, а погибнув, уже точно нет.

С каждой секундой опасность непредвиденного развития событий нарастала. Вроде бы и выбраться из Крепости удалось, и все дальше пошло по плану, и вот, уже тачанки совсем рядом… Но близок локоть, да не укусишь. Получалось, что удавшийся на начальном этапе побег оказался не благом, а загнал беглянок в еще худшую ловушку, чем прежде. Там, в Крепости, можно было в любой момент отказаться от плана. Поначалу бы вообще все сошло с рук, но с каждой «удачей» и с каждой «победой», несмотря на приближение к желанной цели, все менее вероятной становилась возможность для отступления. По большому счету каждой такой «победой» беглянки все больше загоняли себя в совершенно безвыходную ситуацию.

И когда Инга почти уверилась, что выхода, кроме гибели или сдачи в плен нет, ее осенило. Ведь защитники крепости наверняка уверены, что на них напал отряд диких! Об этом говорила хотя бы небольшая численность выдвинувшейся из ворот пехоты. Они готовы сражаться с дикими, но если кардинально перекроить довлеющую над ними иллюзию, они могут оказаться не готовы к полной смене реальности. Точнее, к тому, что реальность окажется не такой, как они себе представляли.