– И в какой же суре?

Антрацитовые зрачки блеснули насмешкой.

– Не помню. Но я совершенно точно помню другой айят: не равны друг другу те, кто отсиживается дома, и те, кто сражается на пути Аллаха. Особенно если все, чем владеют отсиживающиеся, они владеют благодаря Аллаху и своим родичам.

* * *

Ванная у Руслана имела две двери: одна вела в комнату отдыха, другая в тренажерную. Там же, в тренажерной, был шкаф с чистой одеждой.

Посетитель отсутствовал довольно долго; сначала он мылся, пофыркивая от удовольствия, а потом журчанье воды смолкло. Руслан приоткрыл дверь в ванну: с бело-синего кафеля испарялись лужицы горячей воды, и в углу валялась немытая одежда гостя, словно кокон, из которого вылупилась бабочка. Сквозь мутный хрусталь двери, ведущей в тренажерную, виднелся смутный силуэт человека, свернувшегося на коврике, как жук-богомол. Руслан поднял из кучи тряпья серый свитер и вернулся в комнату отдыха.

Гость молился довольно долго: видимо, он пропустил немало молитв и теперь делал возмещающий намаз. В кармане свитера обнаружился в меру потрепанный паспорт на имя Колокольцева Александра Викторовича, 1964 года рождения, уроженца города Самара.

В другом кармане лежала запасная обойма от «ТТ». Видимо, сам пистолет гость взял с собой. Этот человек психологически не мог расстаться со стволом, как другие не могут выйти на улицу без брюк.

Руслан отпер стоявший в углу кабинета сейф и достал оттуда спрессованный в толстый банковский целлофан параллелепипед – сто тысяч долларов. Выдвинул ящик стола, бросил деньги туда, а из ящика достал австрийский «глок». Поднял трубку и попросил принести в кабинет ужин.

– Там сделай покрасивей, – распорядился Руслан, – а то я с этим прокурором поесть забыл. А ко мне еще люди придут. Да, и охране скажи, чтобы пока домой ехали.

Когда ночной посетитель закончил свою терку со всевышним, ужин был уже накрыт в комнате отдыха. Руслан сидел на низеньком пуфике перед японским столиком – изящным сплетением титана и стекла – и тупо смотрел на пузырьки в бокале с минералкой. Вина на столе не было. Руслан знал, что его посетитель давно не пьет, ни вина, ни водки – ничего. И даже не потому, что так велит Аллах. Просто когда человек пьяным идет в бой – это не его храбрость. Это храбрость вина. Такой человек никогда не окажется после смерти там, где он хотел бы оказаться.

Скрипнула дверь. Руслан поднял глаза и обомлел. На пороге комнаты отдыха стоял худощавый сорокалетний человек в джинсах и мягкой кожаной куртке, наброшенной поверх белой водолазки. Подбородок его был чисто выбрит, а высокие скулы и взлетающие кверху уголки бровей свидетельствовали скорее о монгольском, нежели о кавказском происхождении. Мать гостя была татаркой. Пальцы гостя перебирали четки из деформированных пуль и кусочков металла, – черта, по которой Руслан, собственно, и узнал посетителя.

Волосы и брови гостя стали совершенно седы, скрыв его некогда характерную примету. Еще в девяносто первом году этот человек попал в пьяную ресторанную перестрелку. Пуля «марголина» снесла кожу за ухом, не тронув черепа, но волосы вдоль длинной отметины почему-то стали седыми. Тогда-то будущий полевой командир, а в ту пору – известный кесаревский бандит Халид Хасаев, и получил кличку Пегий.

В ту пору Халид вечно улыбался, пил сутки напролет и готов был забивать стрелки хоть Аллаху. Впрочем, про Аллаха он знал крайне мало и однажды повеселил вайнахов, татар и ментов, собравшихся за одним столом, глубокомысленным изречением: «А что, мусульмане такие же люди, только молятся два раза в сутки». При меньшем росте он весил килограммов на десять больше Руслана.

У человека, стоящего перед Русланом, похудело не только тело, но и кости. Так не меняются ни от диет, ни от физических нагрузок – только от ран и тяжелых болезней. Сейчас перед Русланом стоял седой, потрепанный жизнью русский, – спецназовец или просто военный. Тиф и седина изменили его куда сильней, чем пластическая операция, которой он явно подвергся. Его выдавали только глаза. Они были того же цвета, что и вакуум за бортом космического корабля.

Посетитель пренебрег изысканными закусками, отдав предпочтение пресным лепешкам, баранине и фасолевому супу с сушеным мясом. Ел он быстро и аккуратно, снимая влажными красными губами куски мяса с кончика ножа, и только внимательный взгляд мог заметить, что он очень голоден.

Это тоже было новой чертой: когда-то Халид Хасаев предпочитал сушеному мясу свежего омара, и именно с чеченцем по кличке Пегий были связаны самые громкие ресторанные разборки. Скандал в ресторане был для Халида любимым способом пробивки русских коммерсантов. Подозвать ничего не подозревающего хозяина ресторана, влепить ему в лицо тарелку с морским гребешком и заорать: «Ты че мне тухлятину подаешь? Ты че, сука, отравить меня хотел?» – это был фирменный трюк Халида. Еще через две минуты владелец ресторана просил прощения, еще через пять – он признавал, что должен чеченцу. К тому времени, когда несчастный коммерсант соображал, что именно произошло, и бросался за помощью к русским бандитам, сделать было уже ничего нельзя. «Это мой баран, – отвечал Халид на стрелке, – ты чего на чужую поляну лезешь?»

Руслан смотрел, как посетитель ест, и чувствовал себя в непривычной роли испуганного владельца ресторана.

– Что, – сказал посетитель, – раздумываешь, не позвонить ли Рыднику?

– Нет, Халид. Об этом я не думаю.

– Правильно. От Рыдника зависеть еще хуже, чем от меня.

– Зачем ты приехал, Халид? Тебя здесь могут убить.

– Меня убить очень легко, – ответил полевой командир, – только пресс-служба ФСБ делала это двадцать шесть раз. Я считал.

– Зачем ты приехал?

Чеченец откинулся на спинку дивана, аккуратно вытер салфеткой губы. Руслан и не думал, что у человека, девять лет бегавшего по горам, сохранились такие изысканные манеры.

– Я решил поработать по старой специальности.

– Бандитом?

– Еще раньше. Говорят, ты заключил контракт с Кесаревским НПЗ. На поставку и монтаж комплексной системы безопасности. Вот уже три месяца, как заключил и не можешь найти субподрядчика.

Руслан молчал несколько секунд.

– Это не очень выгодный бизнес.

– Разве? Ты получил шесть миллионов долларов предоплаты.

– Этих денег уже нет. Я смогу заплатить субподрядчику не больше двухсот тысяч. Меня послали уже три конторы, одна в Хабаровске и две здесь.

Паспорт Александра Колокольцева шлепнулся на стол между кукурузной лепешкой и краснобоким помидором.

– Фирма этого человека согласна заняться работой.

– Халид. Я рад, что ты жив. Я помогу тебе всем, чем могу. Деньгами. Оружием. Но я не могу заключить с господином Колокольцевым контракт на оборудование Кесаревского НПЗ системами наружного наблюдения.

– Почему?

– Потому что потом меня вычислят.