– Па? – обратилась Джуд из дверного проема. – Я могу…

– Мне не нужна твоя помощь, – проворчал он. – Оставь меня в покое.

Джуд сделала робкий шаг в комнату, стараясь говорить спокойно:

– Хотя бы позволь мне перевязать твою…

– Я сказал, МНЕ НЕ НУЖНА ТВОЯ ПОМОЩЬ! – взревел он. Он схватил стакан и бросил его в Джуд с такой силой, что она инстинктивно пригнулась.

Ребра незамедлительно напомнили о себе, и Джуд ахнула от боли, сковавшей всю правую сторону. Она смутно осознала, что стакан разбился о притолоку прямо над ее головой. Оперевшись правой рукой на деревянные доски пола, Джуд попыталась успокоиться, но боль оказалась настолько сильной, что, казалось, ребра вот-вот вылезут наружу. У нее болели все внутренности от побоев, но сильнее всего – сердце, разбившееся на куски от подобного отношения. Когда-то, еще до нападения крокодила, отец не повышал на нее голос.

– Не притворяйся! – проворчал с кресла папа. – Тебя даже стакан не задел.

Стиснув зубы, Джуд снова попыталась подняться, и на этот раз ребра ее не подвели. Тем не менее она старалась не делать резких движений и на мгновение прислонилась к двери, чтобы перевести дыхание. Джуд чувствовала, как папа разглядывает ее с другого конца комнаты, явно заметив разбитую губу.

– Снова дралась, – проворчал он. – Это плохо, Джуд. Ты должна прекратить драки.

– Какое тебе дело? – возмутилась она.

Джуд повернулась и похромала обратно на кухню. Игнорируя боль в плече и боку, она опустошила мусорное ведро, отогнала мух, открыла окна, а затем, с трудом опустившись на пол, собрала осколки от кружки. На полу остался след, но покрытие было настолько грязным, что новое пятно уже не имело значения. Джуд приготовила гамбо, и они с отцом молча сели за стол.

Закончив обед, Джуд помыла посуду и вышла в коридор. Не успела она дойти до спальни, как вдруг от кухонного проема послышался голос отца.

– Есть, – хрипло произнес он и прочистил горло. – Мне есть до этого дело.

Джуд оглянулась и увидела, что он смотрит в пол, а не на нее.

– Мне не все равно, – снова повторил он.

– Я знаю, – ответила Джуд. – Все нормально.

На самом деле это не так, но иногда лучше просто притвориться. В последнее время ей казалось, что самоубийство отца перестало быть вероятностью, а превратилось в ожидаемый исход. Все это напоминало несущийся на полном ходу паровоз. Она будто стояла на путях и не могла сдвинуться с места. Джуд слышала гудение и чувствовала, что близится конец. В таком состоянии никто не продержится вечно, да и новых лекарств, что давала София, просто не хватало. Однажды это произойдет. Только вот как? Этого ей знать не дано. Он повесится? Захлебнется в абсенте? Или, может, достанет дробовик? Джуд очень боялась, что однажды папа покинет этот мир, а она будет винить себя, что не смогла его остановить. Она останется одна, и эта мысль пугала ее больше всего.

Джуд проскользнула в свою спальню, радуясь возможности убежать от настоящего хотя бы на некоторое время. Размер ее комнаты ненамного превышал размеры шкафа. Там хватало места лишь для узкой односпальной кровати, стопки ящиков и зеркала.

Перед сном она вытащила из-под подушки свою самую ценную фотографию и погрузилась в воспоминания. Снимок уже выцвел, но это была единственная память, оставшаяся о брате и тех днях, когда все они были счастливы. То время казалось настолько далеким и нереальным, что Джуд приходилось смотреть на изображение и напоминать себе, что оно вообще существовало.

А затем она упала на кровать и крепко проспала всю ночь, пока струящиеся через окно солнечные лучи ее не разбудили. Глаза настолько слиплись, что Джуд открыла их со стоном. Все тело болело от побоев, а за ночь, похоже, боль только усилилась. Словно хрустальная, она медленно села и осторожно выбралась из постели.

Одеваться оказалось еще сложнее. Ей потребовалось десять минут, чтобы влезть в свой комбинезон. Но когда дрожащими руками она застегнула пряжки, в ее кармане внезапно что-то зашевелилось. Джуд опустила глаза и увидела голову в тюрбане.

С испуганным криком она вытащила куклу Королевы каджу и швырнула ее через всю комнату на кровать.

Спустя несколько минут кукла так и лежала на кровати. Она не шевелилась и не предпринимала попыток нападения, и тогда Джуд решилась подкрасться ближе, чтобы рассмотреть внушающую ужас вещь.

Кукла выглядела идентично той, что висела на воротах, за единственным исключением – она больше не издавала диких воплей. Осторожно ткнув фигурку пальцем, Джуд тут же захотела выбросить ее из окна, или сжечь, или засунуть в мусорное ведро. Но если даже обычные куклы каджу являются могущественными магическими предметами, что уж тогда ожидать от кричащих? Кроме того, меньше всего на свете Джуд хотела навлечь на себя проклятие. Недолго думая, она вспомнила о своей подруге, знахарке Софии. Если кто-нибудь и знает, что делать с этой вещью, то точно она.

Но стоило ей взять куклу в руки, как в ее голове прогремел взрыв.

Испугавшись, Джуд отбросила колдовскую вещицу в сторону и отступила назад. В ту же секунду спальня исчезла, и она вновь оказалась в старом доме на Светлячковых болотах. Ее окутал влажный вечерний воздух, а перед глазами появились вымазанные кровью деревянные мостки. Джуд стояла и не могла отвести взгляд от безвольно лежащей на досках оторванной руки – самой большой части тела Дэрила, которую удалось найти.

– Ну же, – твердил мистер Тревенти, ее учитель музыки, дергая Джуд за руку. Его голос дрожал, а на щеках застыли слезы. – Уходи отсюда!

Болото исчезло, и перед девушкой возникло опустошенное лицо папы. В тот день он сообщил, что Джуд больше не сможет учиться в музыкальной академии. Теперь ей было десять, и она за копейки играла на трубе на улице. В следующем воспоминании Джуд исполнилось одиннадцать, и она мыла отца, после того как он напился и обмочился. Она как наяву ощущала тяжелую, зловонную, мокрую ткань в своих руках.

В следующую секунду ей уже семнадцать, и она стоит на крошечном балконе своей спальни. Лирой не сводит с нее сверкающих в темноте глаз, слишком близко склонившись к ней.

– Ты – неблагодарная стерва…

Джуд застонала, крепко зажмурив глаза. Такое ощущение, что кто-то просматривал ее воспоминания, вытаскивая самые болезненные и страшные, – те невыносимые моменты, которые Джуд пыталась похоронить в глубине своей души.

С чувством обиды и гнева Джуд мысленно попыталась вытеснить чье-то невидимое присутствие. Она старалась остановить непонятное создание, вторгшееся в ее разум. Внезапно Джуд испытала не принадлежащее ей удивление, а затем перед девушкой пронеслась странная вспышка образов и ощущений: бриллиантовое кольцо, зажатое между длинными белыми пальцами; сладкий украденный поцелуй в накуренной комнате; взрыв джаза; сине-фиолетовые лепестки; острая агония от прорезающего плоть лезвия.