Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выставка стала для нее настоящим боевым крещением. Даже не выставка — ярмарка отопления, вентиляции, измерительной, регулировочной, санитарной и бог еще знает какой техники. К концу второго дня у нее от напряжения и суеты рябило в глазах и кружилась голова. Русские, английские, немецкие, чешские и французские слова (шеф прилично говорит по-французски, надо же!) смешались в какое-то эсперанто, а сама она превратилась в робота-переводчика, выдававшего фразы с ее саму поражавшей скоростью. В первый вечер она пришла в отель совершенно выжатой, прилегла полежать до ужина и элементарно вырубилась. Спала как убитая, не слышала звонков с ресепшн и проснулась утром только от того, что горничная барабанила в дверь. Во второй вечер было чуть легче, она и ванну сумела принять, и поужинала, уже почти не обращая внимания на паузу за столом. Молчание шефа перестало ее тяготить. Привыкла. И прежде чем уснуть, нашла силы полюбоваться с балкона вечерним Градкани.
Да, шеф у нее — кремень. Ни суета, ни люди, ни многочасовые переговоры — ничто его не берет. Подтянут, сух, деловит, ироничен. Рита улыбнулась, вспомнив Женькины намеки на их с шефом роман. Какой там! В этом режиме можно крутить только один роман — с работой. И со вчерашнего дня она крутит его самостоятельно. Шефу пришлось улететь на сутки раньше, он оставил ее дожидаться бумаг от германской фирмы. Решил, что так надежнее, чем получать документы с курьерской службой. А она и не возражала! Конечно, лучше — бумаги получила еще до обеда, а вся вторая половина дня у нее осталась на знакомство с Прагой. И авиабилет шеф разрешил поменять на железнодорожный. Удобно у них тут все устроено: попросила на ресепшн, доплатила немного, и все сделали. Так что обратно она едет поездом. Сегодня, поздно вечером. У нее есть время еще немного побродить по городу.
В зале заиграла задорная мелодия, и Рита оглянулась на звук. Трио, наряженное в национальные костюмы, терзало скрипку, кларнет и тромбон. На тромбоне, смешно надувая щеки (ну вылитая кикимора!), играла дама средних лет. Задорная музыка разбивала Ритин романтический, слегка задумчивый настрой, жаль было его отпускать, и Рита решила уйти. Подозвала официанта, рассчиталась и вышла на уже темную улочку, расцвеченную вечерней иллюминацией. Конец ноября, а тепло совсем. И снега нет. Какая же она все-таки красивая, Прага! Или это только на нее, провинциалку-затворницу, так действуют шпили, черепичные крыши и узкие сказочные улочки старого города?
Мобильник заиграл-защебетал и сбил-таки с романтического настроя.
— Ритка, привет! Ну как ты там, в своей Праге?
— Привет, Женька! Все прекрасно, просто замечательно! Даже жаль, что вечером поезд!
— Поезд?
— Ну да, в полдесятого! Шеф, когда узнал, что я летать боюсь до смерти, разрешил билет поменять.
— Так ты одна возвращаешься, что ли?
— Ну да, я вообще здесь одна со вчерашнего дня, дела заканчиваю. А ты-то как добралась?
— Нормально добралась, жарко здесь. Завтра уже в джунгли едем. Слушай, я, кажется, смогу тебе писать чаще, чем думала, не такие уж тут и напряги со спутником!
— Правда? Вот здорово! Пиши мне, Женька, про все пиши, ладно? А то мне скучно будет тут одной!
— Да не вопрос, не соскучишься! Все, бай, звонить пока не буду. Пиши, если что!
Вот заполошная! Женька есть Женька. Рита, улыбаясь, прошла немного по узкой улочке и вышла на широкую площадь. Ого, покруче, чем Красная площадь будет! Она заглянула в купленный в отеле путеводитель. Что там? Похоже, это площадь возле новой ратуши, самая большая в Европе. А вон та темная махина в фонариках, наверное, ратуша и есть. Топать через площадь к подсвеченной ратуше было лень, и Рита опять свернула на какую-то улочку, через несколько шагов попала к витринам, заставленным цветным стеклом, и ахнула от увиденного. Стопки, фужеры, бокалы, графины в сполохах электрического света — просто фантастический коллаж из кусочков праздника. Застывший фейерверк стеклянных линий. Рита зачарованно открыла дверь магазинчика и очень скоро выбрала шесть великолепных, стильных стаканов. Продавщица, щебеча и улыбаясь, расставила их на прилавке, постукала по каждому карандашиком — бокалы отозвались мелодичным звоном. А потом вдруг стала водить длинным ярким ногтем по ободкам двух стаканов. «Зачем это?» — успела удивиться Рита, и тут бокалы запели. Звук был тоненьким и нежным, как от далеких чудесных струн.
— Как красиво! — благодарно взглянула на продавщицу Рита, и та улыбнулась в ответ. Потом завернула бокалы в тонкую бумагу, аккуратно уложила в коробку, затем в пакет, и Рита целых полквартала шла с ощущением маленького праздника. А потом застыла у следующей витрины. Там на черных бархатных шейках-подставках красовались замечательнейшие колье. Темно-вишневые камни были оправлены в золото, в серебро. Гранаты. Рита представила, как замечательно они гармонировали бы с ее каштановыми волосами и ореховыми глазами, и принялась судорожно прикидывать, сколько денег у нее осталось. Оказалось, что не очень много. Если купит — сядет в поезд с грошами. А вдруг там придется за постель платить, за чай? И ехать целые сутки, и такси надо будет брать до вокзала! Рита вздохнула, поскорее, чтобы не расстраиваться, отвернулась от витрины, сообразила, куда идти, и пошла гулять дальше, в направлении отеля.
* * *
Поезд «Прага-Москва» оказался чистеньким и Уютным. Занавески на окнах, букетики в купе, постель уже застелена. Купе было трехместным, и в первую ночь Рита делила его с молодой чешской четой. Рано утром ребята вышли, Рита и не услышала, как они собирались. Весь день она ехала одна, разглядывая в окно аккуратные домики и игрушечные вокзальчики чешских и польских станций. А что еще делать-то? Купить какого-нибудь чтива в дорогу она вчера забыла. Без особых впечатлений проехала границу с Беларусью — таможенники практически не побеспокоили своей проверкой — и только в полдевятого вечера, в Минске, к ней в купе вошла новая пассажирка — сухопарая блондинка средних лет в модной дубленке и серьгах кольцами.
— Здравствуйте, какое место мое?
— Похоже, это, — кивнула Рита на вторую полку у окна, и блондинка разделась, повесила дубленку и стала аккуратно пристраивать вещи: дорожную сумку и пакет с чем-то стеклянным.
— Стекло купили? — поинтересовалась Рита.
— Фарфор, чайный сервиз. Красивый! Почти мейсенский. Имитация, конечно, но очень удачная!
— А я в Праге бокалы купила, цветное стекло.
— Обожаю цветное стекло! Можно посмотреть?
— Пожалуйста!
Рита вытащила коробку, освободила один бокал от бумаги и поставила его в центре стола. Бокал пустил зайчики бежевыми гранеными боками. В толстом коричневом донышке заискрилось отражение фонаря над дверью.
— Красивый. В Москве набор таких бокалов для мартини тысяч девять стоит, если не одиннадцать. А вы сколько отдали?
Рита задумалась, переводя кроны на рубли, и удивилась:
— Пять тысяч!
— Ну, видите, как хорошо, полцены всего!