Пихнул плечом еще одну дверь с тлеющим наполнителем под дерматином и попал в какую-то канцелярию.

– Где ж ты, сука! – Уже готовясь сдохнуть и подвывая от жара, я вломился в очередное помещение, где сразу наткнулся на неподвижное тело в белом халате, лежащее на полу.

– Млять, млять, млять… – Я прихватил женщину за шиворот и потащил за собой, уже совершенно не понимая, куда ползти.

С грохотом рухнула потолочная балка, разбросав кучу веселеньких красных искорок…

Углядел проем входной двери, обрамленный огнем, закутал девку в брезент, вскинул ее, надсаживаясь, на руки и ломанулся, как бешеный лось, сквозь огонь…

Всё, дальше не помню…

Что-то едкое заполнило ноздри, и сразу все тело наполнило ощущение сильной, жгучей боли.

– С ним все будет в порядке, фрау Гедин… – смутно донесся старческий надтреснутый голос на немецком языке.

Ага… Это про меня…

– Каким-то чудом он умудрился получить всего лишь легкие ожоги, ну и небольшое отравление угарным газом. Они живучие, эти недочеловеки, так что выживет…

Я уже полностью пришел в себя, но не спешил открывать глаза. Живой, да и ладно. Сами же говорят, легкие ожоги. Хотя саднит все жутко, даже орать хочется. Полежу, послушаю… может, чего интересного узнаю?

– Приведите его в себя, доктор Шульце. Я хочу знать, зачем он это сделал? – в разговор вступил приятный, бархатный женский голос, однако с проскальзывавшими в нем металлическими нотками.

– Ну как зачем? – удивился ее невидимый собеседник. – Просто желание выслужиться и получить некоторые блага от хозяина. Точно так же кошка или собака виляет хвостом и приносит мячик…

Ах ты хрен старый!.. Выслужиться, говоришь?!

Я продрал глаза, зажмурившись от яркого света, и узрел сухонького и лысого мужичка с острыми чертами лица и реденькой бородкой клинышком. Очень, знаете, напоминает нашего «всесоюзного старосту», будь он неладен. Старикан зажимал в глазнице старомодный монокль и пытался сунуть мне под нос ватку с нашатырем.

А вот рядом с ним… Перемазанная сажей и лохматая, как пудель, но неимоверно красивая женщина с пронзительными зелеными глазами. Мама, я даже проморгался, не веря своим глазам. Русалка!.. Сука!.. Русалка в эсэсовском грязном мундире! Тьфу ты… Сюрреализм какой-то. По определению эсэсовки не могут быть красивыми…

– Ну вот, я же говорил! – обрадовался старикан. – Живучий как собака. Вам стоит похвалить его за преданность хозяину… Ну… даже не знаю?.. Можете почесать ему за ухом или дать косточку…

– Вы в своем уме, доктор Шульце? – рявкнула, как лязгнула затвором, немка.

– Ну, я же образно… – смутился старикан.

– Не надо меня чесать за ухом, доктор Шульце!.. – вступил я в разговор, стараясь говорить ровно и без эмоций.

Хотя так и подмывало вцепиться старикану в горло. Но не вцепишься, руки прихвачены к кровати кожаными петлями.

– Я поступил подобным образом, исходя из единственно верных для себя соображений. В опасности находилась женщина, и любой настоящий… я повторяю, настоящий мужчина, поступит точно так же, как я. Независимо от национальности и статуса женщины. И не надо мне никаких благ за это. Прошу вас как можно быстрей перевести меня обратно в камеру…

– О-о-о… Уникальный экземпляр, – зашелся в восторге козлобородый. – Он знает человеческий язык. Очень интересный случай. Да, да… Вы знаете, скорей всего, им руководил инстинкт самца, спасающего пригодную для воспроизведения самку. Этот случай надо обязательно изучить и описать…

Тут доктор поймал стальной взгляд женщины и совсем стушевался. Запихал в карман халата записную книжку и ретировался под предлогом: наведаться к своим подопытным морским свинкам.

Ветеринар, мля…

– Откуда вы так хорошо знаете немецкий язык? – поинтересовалась немка, инстинктивно пригладив рукой растрепанные волосы.

Смутилась своего порыва и неожиданно покраснела.

М-да… Прокололся, твою мать. Про то, что я знаю язык, в моем деле не записано. Да и не Ротмистров я там, а вовсе Жилин Александр Николаевич. Обычный пехотинец, ефрейтор… Ну так совершенно случайно получилось, и жизнь при этом сберег. Но о данной жизненной коллизии потом…

– Хорошие учителя были, фрау гауптштурмфюрерин…

– Странно, в вашем деле ничего подобного я не нашла… – озадачилась немка.

– Меня не спрашивали, а я старался не афишировать свои знания.

– С этим мы чуть позже разберемся. Так почему вы меня спасли?

– Хотелось, чтобы вы меня почесали за ушком, фрау гауптштурмфюрерин… – невольно съязвил я и даже зажмурился, ожидая реакцию немки.

Да… это моя беда. Глупцом, даже при всем желании, я себя назвать не могу. Но бывает, что проскакивает. Особенно с дамами…

Реакции не последовало… Вернее, последовала, но не та. Немка спокойно сказала:

– Доктор Шульце замечательный специалист, но он биолог по основной специализации, поэтому частенько проецирует свои знания о животных на людей. Так все-таки почему?

– Вы хотя и враг моего народа, но в первую очередь женщина. Я полез бы даже за негритянкой…

Опять что-то не то сказал…

– Свинья! Недочеловек! Тупиковая ветвь эволюции!.. – Эсэсовка даже зашипела от ярости, круто развернулась и, цокая каблучками, вылетела из палаты.

А через полчаса меня отконвоировали в камеру, обляпав предварительно какой-то жутко вонючей мазью и совершенно непочтительно охаживая героя-спасителя прикладами.

Допинделся, мля, а мог бы недельку отдохнуть…

В камере совершенно ожидаемо наткнулся на полное непонимание ее обитателей. Рожи у мужиков злые, кулаки чешутся. Так и витает в воздухе праведная расправа над оступившимся товарищем. Того и гляди, «темную» устроят. И поди объясни им… Даже Рудик морду воротит…

Молча взгромоздился на шконку и полчаса принимал удобное положение – обгорел я все-таки знатно. Да и легкие горят огнем. В общем, весело. Словом, к награждению медалью «За спасение при пожаре» готов.

Перед отбоем звякнула кормушка, и «попка», то есть коридорный надзиратель, просунул в камеру объемистый сверток, в котором оказалась цельная бутылка шнапса, объемом семьсот пятьдесят миллилитров, буханка свежего черного хлеба и палка сухой, твердой как кирпич колбасы. А совершеннейшим сокровищем оказалась пачка французских сигарет «Житан».

Однако…

Зуб даю, это не эсэсовская русалка постаралась. Слишком подбор продукта не женский. Хотя вполне могла поручить кому…

«Дачка» вполне ожидаемо меня с сокамерниками примирила…

Млять, как будто ничего не случилось и никаких немок я не спасал. Полное понимание момента и одобрение будущих, таких же идиотских поступков. Ну не уроды?