– Nique ta mere!..[12]

«Даже так? О-ля-ля! Да что за день сегодня такой?! Пятница, тринадцатое?»

– Что ты сказал?

– Не умничай! Переходи к делу! – он тоже достал сигареты, на челюстях его явственно ходили желваки.

– Вот ты как со мной заговорил… – задумчиво, чуть обиженно… «Но каков подлец!» – И почему же ты решил, мой сладкий, что имеешь право со мной так говорить?

– Да потому, что я деру тебя уже месяц, милая, – оскалился Петр. – Ты шлюха, Кейт, красивая шлюха, и я тебя имел, как хотел…

– Стоп!

Он даже вздрогнул, ошарашенно глядя на женщину, словно та, как в страшной сказке, обернулась вдруг волком или еще каким чудищем невиданным, что в некотором смысле и недалеко от истины. Только-только перед ним была любовница, красивая, взбалмошная, но, в общем-то, хорошо понятная женщина, а тут… «Баронесса!» Да таких «баронесс» в Европе… рыщущих денег и выгодных связей… Но многие ли из них умеют так говорить и так смотреть?

– Что? – попытался огрызнуться Таблиц.

– То, что слышал. – Кейт поднялась из кресла и сделала шаг по направлению к Петру.

– Ты… – Ее палец двинулся и уперся ему куда-то между глаз, словно она выцелила из охотничьего ружья жертву – своего, теперь уже точно бывшего, любовника.

– Думал… – Второй шаг. – Что я… – еще шаг, заставивший Петра попятиться. – Из этих? Глупышка… Я Кайзерина эдле фон Лангенфельд Кински, баронесса Альбедиль-Николова! А ты, Петр Таблиц… – сейчас она произнесла его имя почти правильно, что было несложно для женщины, говорившей помимо немецкого и французского еще и на венгерском, и на словенском, и на сербо-хорватском. – Ты грязная славянская свинья! И труп.

– Что? – уже побледнев, выдавил Таблиц.

– Ты мертвец, дорогой, – улыбнулась Кейт. – Мой муж, барон Альбедиль-Николов, старик, и ему нет дела, перед кем я раздвигаю ноги. Но мои гайдуки… Ты слышал о болгарских гайдуках, Петр? Если я отдам приказ, а я его отдам, ты будешь умирать долго и некрасиво. Именно это с тобой и случится, милый. – Слова ее производили эффект физической силы, так его сейчас корежило и мотало.

«Не обделался бы со страху… – мелькнула у Кейт мысль, но факт оставался фактом, она умудрилась сломать этого гонористого мужичка быстрее, чем такое вот дерьмо справилось бы с сопротивляющейся девушкой. – Какой стыд… Господи, и с этим ничтожеством я трахалась?!»

– Ты знаешь, мы, болгары… – это она продолжала «нагнетать», с таким же основанием Кейт могла причислить себя к зулусам, она и говорить-то по-болгарски как следует не умела, но что с того? – Мы, болгары, многому научились у турок – наших исконных врагов, а гайдуки…

Честно говоря, она смутно представляла, кто это – гайдуки. Что-то такое, кажется, было в Венгрии, и, может быть, даже в России. Но по поводу России Кайзерина уверена не была. А у них в болгарском имении – что к северу от Софии – действительно жил дедок, который когда-то вроде бы был гайдуком. Но и тут она вовсе не была уверена, что достаточно разбирается в том, о чем говорит.

– Я…

«Господи Иисусе!»

– Пшел вон…

И это мужчина, с которым она… Впрочем, все было совсем не страшно. Во всяком случае, теперь. Злость вдруг исчезла, и Кайзерина посмотрела на ситуацию другими глазами. В конце концов, получилось даже хорошо, хотя, видит бог, она этого не планировала. Но что сложилось, то сложилось: свою порцию удовольствий она от этого кобелишки получила, а остальное… Ну что ж, его бумаги наверняка стоят не пару грошей, и Кайзерина будет последней, кого заподозрит чешская контрразведка, если даже когда-нибудь и выяснится, что со «Зброевки»[13] на сторону утекла строго конфиденциальная и крайне интересная информация.

«Ну и кто кого отымел?!»

Олег Ицкович, где-то над Средиземным морем.

28 декабря 2009 года

Грейс позвонила, когда уже объявили посадку на рейс «Тель-Авив – Амстердам».

– Hola, querido! – сказала она, как только Олег ответил на вызов.

– Ты, как всегда, вовремя, солнышко, я уже собирался отключить мобильник, – говорить по-испански он мог, но не любил, особенно по телефону. Слишком большого напряжения это от него требовало.

– Ты уже начал пить? – вопрос традиционный, ответ, впрочем, тоже.

– Я еще не пересек границу, – бросил Ицкович свою реплику и заинтересованно посмотрел на короткую очередь, выстроившуюся на посадку.

– Ах, да, я и забыла! – хохотнула Грейси и задала следующий вопрос: – Ну, хоть девку-то ты себе уже присмотрел?

– А ты? – вопросом на вопрос ответил Ицкович.

– Олег, ты в своем уме? – кажется, сегодня ему таки удалось поймать жену впросак.

– А что такое? – как ни в чем не бывало «удивился» Олег.

– Я женщинами не интересуюсь! – прыснула где-то там Грейс.

– Я имел в виду кабальеро! – откровенно усмехнулся Олег. – Кабальеро ты себе уже подобрала?

– Да, милый, не волнуйся. Он высок, черноволос и черноглаз.

– И зовут его Антонио Бандерос.

– Нет, милый, его зовут дон Педро! Ну, а как выглядит твоя «зазноба», – «зазноба» она сказала по-русски.

– Она рыжая и зеленоглазая, – уверенно отрапортовал Олег, заметив в очереди рыжую девушку. Правда он не знал, была ли она и в самом деле зеленоглазой, но пропорции девичьего тела радовали взгляд.

– Уверен? – строго спросила Грейси.

– В чем?

– Что тебе уже нравятся рыжие? Раньше ты западал исключительно на блондинок.

– И поэтому женился на брюнетке, – снова усмехнулся Олег.

Женушкина подколка была достаточно прозрачна. Третьего дня – он как раз был в душе – Грейс приняла звонок на его сотовый. Довольно поздний звонок, потому и подумала, что случилось что-то серьезное, а звонила Татьяна. Грейси сунула ему трубку чуть не под струю: «Твоя из Москвы, с Новым годом поздравляет», – хихикнула и закрыла дверь ванной.

– Меня зовут на борт, – заторопился он, заметив призывные знаки стюардессы.

Очередь рассосалась на глазах.

– Ни в чем себе не отказывай! – напутствовала его Грейс. – Но береги печень, не то доктор Дойч опять сойдет с ума!

– Ты тоже не делай глупостей, – ответил Ицкович. – Все хорошо в меру! И предупреди дона Педро, что у тебя иногда заскакивает поясница.

– Сукин сын!

– Так точно, любимая!

– Отдыхай!

– И ты тоже, дорогая.