Когда лучше всего созревать? Половое созревание – энергозатратный процесс, поэтому логично запускать его пораньше, только если вы хорошо питались, здоровы и можете себе позволить безрассудный метаболизм. Не помешает удостовериться, что рядом есть кто-нибудь привлекательный, с кем имеет смысл спариться, и неплохо быть в среде, благоприятной для выживания будущих детей. А когда логично отложить созревание? Когда энергия нужна для выживания, а не для размножения. Когда лучше, если о вас продолжит заботиться мама, чем если вы сами станете мамой. Если спариваться не с кем, кроме близких родственников.

Возьмем, к примеру, не достигшую половой зрелости самку мыши. Сама по себе она, конечно, рано или поздно созреет. Но подсадите к ней в клетку взрослого самца, и она созреет быстрее. Этот удивительный феномен, известный как эффект Ванденберга, достигается феромонами – веществами в моче самца, запах которых вызывает поведенческий или физиологический ответ у других животных. Когда самка чувствует запах феромонов, ее овуляционная машинерия разгоняется. Моча самца делает свое дело даже без самого самца: достаточно мазнуть на самку капельку мочи – и вот оно, раннее созревание. Более того, чем больше мужских половых гормонов в крови мыши-самца, тем эффективнее его моча ускоряет наступление зрелости.

И наоборот, когда не достигшая половой зрелости мышь окружена большим количеством взрослых самок, созревание задерживается – зачем суетиться, если вокруг нет парней? И опять сигналом служат феромоны – из мочи взрослых самок. Отключите молодой самке обоняние, и задержка в созревании исчезнет.

Исследователи предположили, что эти сигналы играют роль в регулировании плотности популяции. К примеру, большое количество взрослых самок, вероятно, указывает на высокую плотность популяции. Феромоны, задерживающие созревание, тормозят плодовитость: если плотность популяции высока, скоро будет не хватать пищи, а зачем голодающей самке тратить энергию на овуляцию и беременность, если шансы выносить и выжить невысоки?

Эти предположения подтвердились в исследовании, которое провели зоологи Эдриенн Месси из Центра биотехнологий Южной Каролины и Джон Ванденберг (тот самый эффект Ванденберга) из Университета Северной Каролины. Они изучали популяции мышей на клочках земли в петлях дорожной развязки в холмах Северной Каролины. Такие участки образуют биогеографические острова – закрытые мини-экосистемы, в которых мало мышей-мигрантов (те, что пытаются перебраться в другую петлю развязки, обычно погибают под колесами машин). Месси и Ванденберг изучали колебания популяции мышей на каждом участке. Когда популяция определенного участка становилась достаточно многочисленной, самки начинали вырабатывать феромон, задерживающий половое созревание. А когда популяция уменьшалась, самки прекращали его вырабатывать. Самцы все это время без разбора вырабатывали ускоряющий созревание запах, так что, когда плотность популяции снижалась и тормозящих сигналов от самок не было, созревание ускорялось. Организмы подрастающих самок могли отслеживать окружающую среду и решать, когда включаться в размножение.

Самцы млекопитающих часто показывают похожие умения. Антилопы – газели, импалы – подрастают в группах из нескольких самок с детенышами и единственного самца-производителя. Другие взрослые самцы либо ведут жизнь бродячих одиночек, либо сбиваются в чисто мужские стаи, сталкиваясь лбами и оттачивая боевые навыки, чтобы подгадать момент и свергнуть с трона самца-производителя.

Для самца, растущего с матерью и остальной стаей, половое созревание дорого стоит. Когда у самца-подростка пробиваются «половые знаки отличия» – например, рога, – самец-производитель начинает видеть в нем потенциального соперника и преследует его, вытесняя из группы. Отрываться от маминой юбки приходится довольно резко и с серьезными последствиями – когда самцы оказываются в одиночестве, у них намного больше шансов быть съеденными хищником.

Что делать самцу-подростку? Если он созреет слишком рано, ему грозит опасность со стороны доминантного самца, а выжить в изгнании он еще не способен. Но если он слишком долго не созревает, то теряет репродуктивный потенциал. Здесь явно требуется принять взвешенное решение – так он и поступает. Ричард Эстес из Гарвардского музея сравнительной зоологии исследовал время наступления половой зрелости у антилоп и обнаружил, что если мир выглядит угрожающим и опасным, если другие антилопы дерутся за ограниченные запасы еды, а вокруг рыскают хищники, то у самцов задерживается половое созревание.

Похожие стратегии встречаются и у приматов. Если вы когда-нибудь наблюдали за орангутанами в зоопарке, то могли заметить, что самцы бывают будто бы двух видов. Одни короткошерстные, проворные и гибкие. Другие намного крупнее, неуклюжие, с нарочито раздутыми толстыми щеками, жесткой длинной шерстью и огромным мешком мышц на горле. Приматологи, изучавшие орангутанов в дикой природе, всегда предполагали, что более изящные особи – это просто подростки. Но в зоопарках некоторые самцы сохраняют такой облик десятилетиями. И всегда это самцы, живущие рядом со старшим, доминантным самцом. Доминантный самец посылает некий сигнал, который заставляет организм вассала задерживать развитие вторичных половых признаков, которые придают внушительность его внешности. Уберите доминантного самца – и у вечно юного примата быстро разовьются все взрослые черты.

У самцов человека таких стратегий пока не обнаружили, но психолог Джей Белски и антрополог Патрисия Дрейпер из Пенсильванского университета и психолог Лоренс Стейнберг из Университета Темпл считают, что нашли нечто похожее у человеческих самок. Но они применяют тактику, противоположную той, которой пользуются антилопы и орангутаны. В целом их доводы сводятся к идее: «В тяжелые времена, когда жизнь нестабильна, торопись – созревай и размножайся скорее».

Этот образ мышления несет отпечаток определенной экологической направленности. Экологи проводят фундаментальное различие между «стабильными» и «оппортунистическими» видами. Стабильные живут в неизменных, предсказуемых условиях. Они проживают долгую жизнь в большой популяции, у них крупные тела, они окружают изобилием заботы немногочисленное потомство. Когда дело касается размножения, стабильные виды выбирают качество, а не количество: представители этих видов долгие годы продолжают стирать за детьми белье и платить за уроки чириканья. По сравнению с близкородственными видами, которые не обладают всеми этими свойствами, особи стабильных видов обычно достигают половой зрелости позже. Они не торопятся, так как могут себе позволить вырасти большими и здоровыми, прежде чем вкладывать всю свою энергию в немногочисленные беременности. Вспомните слонов, у которых беременность длится два года, а жизнь – около 65 лет. Или древние секвойи. Или человека. Классический стабильный вид.

Оппортунистические виды – совсем другое дело: живут в непредсказуемых и нестабильных экосистемах, где погодные условия часто суровы, пищи не хватает и среда благоприятна лишь иногда. Животные, обитающие вблизи крупных водоемов, которые высыхают в определенное время года, или растения, которые лучше всего растут после пожаров, – это виды оппортунистические. Они азартные игроки, для них – все или ничего. Популяция долго будет крошечной, а потом, когда вдруг настанут подходящие условия, возникнет мощный посыл быстро ими воспользоваться, и бах – все начинают размножаться или опыляться. Количество важнее качества, размножайтесь как можно больше, о детях можно не заботиться, просто заполняйте мир детенышами, пока везет. Виды-оппортунисты обычно некрупные и живут недолго, размеры популяций сильно колеблются, а когда условия благоприятны, они достигают половой зрелости очень быстро. Представьте себе кроликов, которые размножаются как кролики, вторгаясь на новые территории, или какую-нибудь сорную траву, которая за ночь заполоняет вскопанную землю на краю стройплощадки.