— Это была худшая вещь в моей жизни, — сообщил он. — Это было худшей вещью, которую я когда-либо видел. А я, знаете ли, видел войну. Я очень много повидал, но все это бледнеет по сравнению с тем, что случилось той ночью. — Он говорил очень быстро, едва не запыхавшись.

— Не будоражьте себя, — вмешалась в рассказ девушка, обеспокоенная его самочувствием, испугавшись, что она, возможно, спровоцировала у него приступ гипертонии.

Его рука заметалась на груди. Он слегка согнулся, как будто пытался обхватить боль своим телом и удушить ее. Его лицо — та половина, которая не была постоянно скорчена в гримасе, — исказилось от муки.

Элайн быстро поднялась и подошла к медицинскому шкафчику, где нашла нужные таблетки. Она принесла старику две и дала выпить одну с глотком воды из стакана с подноса.

Джейкоб оставался скрюченным в три погибели еще несколько минут.

Но вскоре после того, как она дала ему вторую таблетку, он откинулся назад и вздохнул свободнее. Приглушенные стоны, прежде рвавшиеся из его горла, прекратились.

— Ангина, — прохрипел он. Слово причинило такую же боль, как и описываемые им симптомы. Ему претила мысль о том, чтобы быть больным, зависимым. — Теперь полегчало.

— Вам лучше лечь в постель, — сказала она.

— Возможно.

— И поспать.

— Еще совсем рано! — запротестовал он, как ребенок. — И все-таки, я думаю, вам следует принять, успокоительное и попытаться заснуть.

Старик сделал, как она просила: И уже через двадцать минут крепко спал. Она подоткнула ему одеяло, погасила свет, включила маленький ночник и покинула его комнату, тихонько затворив за собой дверь.

Какая неудача, что приступ случился именно в то время, когда ей вот-вот предстояло узнать, чего Джейкоб Матерли так боится в крови Хоннекеров — и что случилось в тот таинственный Сочельник более пятнадцати лет тому назад.

В своей собственной комнате, переодевшись ко сну, Элайн выбрала книгу из полудюжины романов в дешевой обложке, которые привезла с собой, и устроилась под балдахином большой кровати. Когда она закончила всего одну главу, глаза ее уже слипались. Она сделала закладку и выключила свет. Обычно она не ложилась так рано, но ее утомили сбор вещей, езда на автомобиле, распаковка и знакомство с новыми людьми. Казалось невероятным, что это ее первый день в доме Матерли. Не иначе как она провела здесь годы. По крайней мере месяцы. Самое меньшее — недели. Сон наступил мгновенно.

Во сне — в одном из ее редких снов — наступила ночь перед Рождеством, и она раньше срока открывала свои подарки. Она больше не верила в Санта-Клауса, так что толку дожидаться рассвета? Одним из подарков была большая красно-зеленая коробка с бантом, сплетенным из множества лент. Она заинтересовалась, что это такое большое ей могли подарить, и ей захотелось открыть это в первую очередь. Она сорвала крышку и наклонилась вперед, заглянула внутрь, напряженно сглотнула, открыла рот, втянула в себя воздух и, наконец, вскрикнула...

Элайн проснулась, покрытая испариной.

Но крик не прервался.

Это был не ее крик и, конечно, не крик из ночного кошмара. Он был настоящим, и это был женский голос, вопль женщины в самой ужасной агонии. Он завывал, то на подъеме, то на спаде, скребя по кости всех, кто слышал его, словно сосулька по зеркальному стеклу. А потом он оборвался.

Элайн показалось, что она узнала голос Силии Тамлин, даже несмотря на то, что в этом жутком, испуганном вое не было произнесено никаких слов.

Часы на тумбочке показывали 11.30.

Она вылезла из постели, надела тапочки. Девушка колебалась, пока снимала халат с крючка, не уверенная, разумно ли это — ввязываться в происходящее. Ей виделось перекошенное лицо Джейкоба Матерли, ярко-синие глаза, и она почти слышала, как он предостерегал ее...

Довольно! Судя по крику, Силии, вполне вероятно, требовалась медсестра. Уже прошло несколько долгих минут, в течение которых ей, возможно, требовалась помощь. Элайн накинула халат и направилась к двери.

Прежде чем Элайн успела застегнуть свой халат и дойти до двери, кто-то постучал и окликнул ее по имени. Она сделала последние несколько шагов и открыла. В коридоре стоял Гордон Матерли, с тревожно нахмуренным лицом, довольно тяжело дышавший.

— Это вы кричали? — спросил он.

— Нет. Я думала, что это Силия.

— Какую комнату отвел ей Деннис? Вы не знаете?

Она не знала и сказала об этом.

На верхней площадке лестницы появился Деннис:

— Здесь все в порядке?

— Это была не Элайн, — сообщил Гордон. Дверь Ли Матерли была открыта. Он уже лежал в постели, но к этому времени успел одеться. Он сказал:

— Звук был такой, как будто доносился снаружи. Я видел машину Силии посреди дорожки.

Деннис повернулся и бросился вниз, перепрыгивая по две ступеньки сразу.

Когда Элайн направилась за ним следом. Гордон пробормотал:

— Возможно, вам лучше подождать здесь, пока мы не узнаем, что случилось.

— Если Силия попала в аварию, ей может понадобиться моя помощь. — Она улыбнулась Гордону, польщенная его заботой. — И не волнуйтесь — я привыкла помогать пострадавшим в авариях.

Она последовала за Ли вниз по лестнице, а Гордон шумно ступал сразу за ней. Они прошли вниз по темному главному коридору и через открытую парадную дверь. Воздух был прохладным для июня; девушка порадовалась, что на ней теплый стеганый халат.

Пока они спешили к “бьюику”, на котором ездила Силия, Деннис стоял у переднего крыла машины, смотря куда-то вдоль нее. Он был настолько неподвижен, что мог сойти за статую. Когда они почти поравнялись с ним, он повернулся, дрожа, словно в лихорадке. Лицо его было белым как мел, глаза его — широко раскрыты. Он посмотрел на Элайн так, как будто пережил легкий шок. Он тихо попросил:

— Не смотрите.

Ли Матерли обхватил сына за плечи:

— Что?

— Не смотрите на нее.

— На кого?

— На Силию.

Ли отпустил его и обогнул машину. И внезапно остановился так, как будто перед ним выросла кирпичная стена, и все его тело содрогнулось от удара. Гордон подошел к нему сбоку и едва слышно прошептал:

— О Боже, Боже, Боже.

— Что случилось? — спросила Элайн Денниса.

— Кто-то... кто-то пырнул ее. — Слова застревали у него в горле, как у пьяного. Она знала, что этого не может быть, потому что даже если он и пил, то протрезвел бы от потрясения.

Прежде чем кто-нибудь успел ее остановить, она подошла и осмотрела тело. Силия лежала на боку, схватившись рукой за живот, другая была закинута к голове, как будто она цеплялась за какую-то последнюю спасительную соломинку. Земля вокруг нее густо напиталась кровью, таким количеством крови, что вряд ли она была жива.