– Это старая история, – произнес Роберт, аристократически растягивая слова. Лицо у него посерело, кожа вокруг рта покрылась морщинками. Слезящиеся, полуприкрытые веками глаза смотрели вдоль длинного носа на Отца, который, словно черт из табакерки, вскочил с места, чтобы схватить газовый баллончик.

Роберт вздрогнул.

– Простите, – лишь произнес он.

Отец медленно вернулся на свое место и успокоился.

– Ты всегда был зачинщиком. Курировал все. Знал обо всем, что делала твоя группа. Двое твоих партнеров исчезли в Таиланде за пару лет до 2051 года – года, который очень важен для сегодняшней встречи. Третий, Билли Ферроу, был убит в тюрьме в 2050-м. Таким образом, никто из твоего внутреннего круга не был доступен для меня и не мог быть причастен к похищению, которое я расследую. Но, возможно, в этом районе у тебя были партнеры, которые что-то знали о том похищении в 51-м. Не скажу, что подозреваю тебя в этом преступлении, Роберт, но ты просто той же породы, что и те, кто мог его совершить.

Отец откашлялся.

– Соцработники заявили на тебя в полицию в 2046-м. В соответствии с 47-й статьей Закона о детях от 1989 года местные власти обязаны провести расследование в отношении любого ребенка, подвергающегося опасности или жестокому обращению. В Плимуте соцработник потребовал провести расследование во всех трех интернатах, с которыми ты был тесно связан. На самом деле он считал, что вы, по сути, управляли этими домами вместе со своими приятелями.

Вы не признали себя виновным в семидесяти двух случаях изготовления снимков неприличного содержания с детьми в возрасте от трех до шести лет. К этим обвинениям также были добавлены семнадцать случаев непристойных действий в отношении детей. Тогда, возможно, ты поймешь, почему твои заявления по поводу больной жены и неповторения преступлений не выдерживают никакой критики. Ты был приговорен к семи годам тюремного заключения. Приговор был сокращен до двух лет из-за хронической перенаселенности тюрьмы после беспорядков в Бристоле, и в следующем году тебя освободили. Ты вернулся домой, и могу лишь предположить, что продолжил жить по-старому.

В основном твоими жертвами были дети из интернатов, но ты регулярно прогуливался возле еще работающих береговых аттракционов – об этом говорит твой фотоархив. Ты старел, но во время похищений 2051 года был, вероятно, еще вполне дееспособен. Статистика показывает, что ты, по крайней мере, был в курсе событий.

После 2048-го полиция потеряла тебя из виду. Это значит, что в 2051-м они уже не присматривали за тобой. После твоего ареста прошло несколько лет, и здесь все изменилось, не так ли? Греки, испанцы, а также африканцы, добравшиеся до Европы, высаживались на побережье и штурмовали порты и туннели. Три миллиона человек направились на юго-запад, поскольку это была все еще наименее населенная часть Англии. Поэтому к 2051-му году уже ни у кого не было времени искать одну маленькую девочку. И ты, должно быть, потирал свои ручонки, Роберт.

Но в 2051-м – а этот год я никогда не забуду – местная полицейская группа по защите детей состояла из двух человек. В прошлом году один из них покончил с собой. Из-за депрессии. Другой больше не работает. Они делали, что могли, но результатов расследования по этому делу и по множеству других сексуальных преступлений, совершенных в этой стране, на данный момент кот наплакал. Теперь в этой группе лишь один штатный сотрудник. Ты знал это? А социальные работники тонут в потоке больных, недоедающих и травмированных детей, размещенных во временных жилищах и поселениях беженцев вдоль всего побережья. Уверен, ты понимаешь, к чему я это все и почему я здесь. Существуют другие способы искать пропавших детей, Роберт, и я – один из них.

Ноздри у Роберта затрепетали, то ли от подавленной злости, то ли от унижения.

– Народный ополченец, да?

– Ты не только являешься классическим рецидивистом, ты предпочитаешь жертв женского пола. Причем, в возрасте от трех до шести – и это еще одна причина, почему я сегодня здесь. Вилять бесполезно. Поэтому я хочу, чтобы ты внимательно посмотрел на эту фотографию и ответил на мои вопросы. Хорошо?

– Ты самоуправец. С тобой разберутся.

– Очисти разум, Роберт. Сконцентрируйся. – Затем Отец перевернул фотографию и поднес к лицу Роберта.

Внезапно сменив тон, Роберт попросил очки для чтения, чем напомнил Отцу эксперта, готовящегося осмотреть образец из своей области знаний.

Отец стянул лодыжки Роберта второй парой наручников, проверил пространство вокруг его кресла, положил газовый баллончик обратно в рюкзак, затем сходил в главную спальню и забрал со стола очки. Он не был уверен, что они нужны Роберту. Когда он вернулся в гостиную, старик разглядывал фото на кофейном столике, даже не прищурившись. Даже после того, что тут произошло, он по-прежнему считал Отца за идиота.

– Я узнаю ее, – сказал Роберт, глядя Отцу прямо в глаза. Тот расставил ноги чуть шире, боясь потерять равновесие. Кровь ударила в голову. От шока, надежды, страха и эйфории перед глазами поплыло, комната стала бесцветной. Но Роберт ждал и не спешил с необдуманными высказываниями. Он тянул этот мучительный момент, и Отец больше не хотел бить его. Хотел просить и умолять его об еще одной фразе, имени, дате или месте. И Роберт понимал это.

– Я помню сюжет в новостях. Ее забрали из палисадника?

Отец лишь кивнул, поскольку не знал, что сказать. Это был умный ход. Роберт уже создал дистанцию: он вполне убедительно намекал, что не помнит подробностей похищения. Хотя такой случай, произошедший в его городе, этот человек помнил бы до мельчайших деталей.

Или Роберт говорил правду? Отец не мог знать это наверняка. Как и психиатры, полицейские детективы, комиссии по УДО или какие-нибудь мозговеды. Он давно пришел к выводу, что все действия являются лишь симптомами личности. Они появляются и исчезают, как кольца дыма в алых дверных проемах. Сгущаются, а затем рассеиваются. Самодержец, живущий в глубинах, никогда никому не появлялся на глаза. Он лежал в первобытной недостижимой черноте и посылал оттуда сигналы. Никто не видел его лица. Наш правитель был уникален и неописуем.

Подавленный из-за осознания того, что этим утром он, вероятно, уже не получит великого откровения, Отец усилием воли выстроил новый ход мыслей.

– Я сейчас на грани того, чтобы залить тебя газом вместе с твоим гребаным креслом, Роберт. Поэтому тебе нужно придумать кое-что получше.

Старик сглотнул.

– Люди болтали…

Отец наклонился к нему, перед глазами заплясали точки.

– Где? В Интернете?

Роберт кивнул.

– Примерно в то время. Я больше ничего об этом не знаю, правда…

– Выкладывай.

– Люди болтали об этом, о том, кто мог… – Роберт сделал паузу, чтобы тщательно подобрать слова, – …в этом участвовать. Общего мнения не было. По крайней мере, никто не упомянул ничего, что меня убедило бы.

– Но некоторые утверждали, что что-то знают?