она считала меня недостойным королём? Но то, как она смотрела на меня, создавало ощущение близости — словно нас связывала какая-то история — и, протяни я руку, мне как будто должно было открыться, что это было такое.

Я крепко сжал кулаки.

Почему я вообще о ней думал? Боги, она была всего лишь солеискательницей! Но я не мог контролировать свою тягу к ней. Как будто что-то укрывалось от моего понимания. И это было так постыдно. Я собирался призвать Дайму сразу же по возвращению домой. Пара ночей, проведённых с ней, и я бы успокоился перед тем, как жениться на Елене.

Я пытался отогнать эти мысли, мысли о ней, но это чувство было похоже на неутоленную жажду, и она продолжала бы сжигать меня, если бы я не насытился.

Я нашёл Эмель, сидящей со своей сестрой, позади группы запряжённых верблюдов. Я расслабил пальцы и увидел, что она смотрит на свои руки. Уголки её губ были опущены вниз. Мне хотелось коснуться её, прижать большие пальцы к уголкам её губ.

Стоявший рядом солдат поднял на меня взгляд с лошади, которую он кормил. Его худое лицо, находящее в тени, говорило о том, каким он был уставшим, голодным.

— Всё хорошо, мой король?

Я переступил с ноги на ногу. Король. Мой отец был королём. Но не я. Я ещё не был королем. Мне всё ещё надо было заслужить этот титул после того, как я подвёл свою семью, Алмулихи. Неужели я мог снова его подвести? Я задумался о своём решении изменить курс.

— Ты слышал, что мы планируем изменить курс?

Солдат медленно кивнул и взглянул на флягу на своём бедре, после чего снова посмотрел на лошадь.

Я отвернулся от солдата и пошёл в сторону Эмель, позабыв о здравомыслии. Моё сердцебиение ускорилось.

— Ты слышала? — спросил я слишком громко.

Услышав мой вопрос, стоящий рядом верблюд испугался и поднялся на ноги, а остальные последовали его примеру. Я отпрянул.

— Эй, эй, — крикнула Эмель и попыталась ухватиться за них.

Верблюды вскинули головы и раскрыли рты. Я почувствовал себя дураком из-за того, что Эмель попыталась самостоятельно их успокоить. Было очевидно, что у неё не больше опыта в обращении с ними, чем у меня. Вскоре другой солеискатель подбежал к нам и занял место Эмель. Он разобрался с ними своей опытной рукой: начал цокать, свистеть и оттащил их друг от друга, чтобы успокоить.

Мы с Эмель стояли и смотрели друг на друга. И мне показалось, будто кроме нас не осталось никого. Мне хотелось, чтобы так и было.

— Простите, мой король, — сказала она.

Я сделал шаг в её сторону.

— Саалим.

— Я знаю, — сказала она, не отрывая глаз от земли.

Так скажи это.

— Ты сможешь распределить воду?

Я указал на её флягу.

Она потрясла ей. Фляга была почти полная.

— Ты почти ничего не пила. А мы шли всю ночь.

— Сохранять воду несложно, когда прохладно.

— Я бы не сказал, что прошлой ночью было прохладно.

Она ухмыльнулась.

— По сравнению с летом, это прохладно.

Она, казалось, чувствовала себя более комфортно в своём тёмном и тяжёлом платье, чем я в своей тонкой одежде.

Я поёжился, представив, что было бы летом. Слой грязи на потной коже, запах пыли и верблюжьего дерьма, жужжащие мухи, прилипающие к рукам и лицу. И никакого продыху. Я надеялся, что мне не доведётся это ощутить.

— Но мне ведь с самого рождения приходилось это выдерживать, — сказала она.

Через что ещё она прошла? Я не мог представить её жизнь в качестве дочери Алфаара. Этот мужчина продавал своих дочерей жадным до власти мужчинам ради собственной выгоды. Жизни моих сестёр в Алмулихи были совсем другими, им жилось гораздо легче.

Мне пришлось приложить усилие, чтобы промолчать, и я продолжил идти вдоль каравана, проверяя своих солдат.

Когда я шёл обратно в начало каравана, я попытался снова увидеть Эмель. Она сидела под навесом, сделанным из своего плаща, и её лицо находилось в тени, поэтому я не смог разглядеть, смотрела ли она на меня. Разочарованный, я пошёл дальше. Если бы мой брат был всё ещё жив, он бы сказал, что я жалок.

И оказался бы прав. Мои мысли должен был занимать сейчас Алмулихи.

Преодолев эту пустыню, я собирался очистить свою голову. Я хотел построить самый грандиозный храм в честь Вахира во всём мире, если бы это помогло мне снова не оказаться в этих песках.

Глава 3

Эмель

— Почти дошли, — прошептали мы сами себе.

Наши голоса охрипли, плечи опустились. Оазис располагался сразу за дюной, и мы уставились на неё как на груду сокровищ. Её поверхность казалась такой гладкой, что напомнила мне о куче соли в тронном зале отца. Это была самая огромная куча в мире, украденная у джинна. Украденная с помощью магии.

И точно таким же магическим образом, оазиса не оказалось за дюной, когда мы её миновали. За ней не оказалось ни деревьев, ни кустов, ни воды, ни намёка на тень, где мы могли бы отдохнуть.

Может быть, было ещё слишком темно, и мы не могли его разглядеть? Солнце ещё не встало. Мы должны были увидеть его на рассвете.

Так вот какой была жизнь номадов, которые гонялись за богатством, невзирая на последствия. Хотя это было так просто, так незамысловато. Но сегодня мы не искали богатств, не искали соли. Мы искали воду, убежища. Мы гнались за жизнью, потому что если бы остановились, смерть настигла бы нас.

Мы подошли ближе, путешественники начали перешёптываться. Но затем шёпот перерос в громкое недоумение — все видели то же, что и я: здесь действительно ничего не было.

Теперь нас должна была настигнуть смерть.

Саалим поступил глупо, рискнул и проиграл. Мои плечи опали, когда я представила, как он сейчас себя чувствовал. Я вспомнила, как он рассказывал мне о чувстве вины, которое он испытал, потеряв свой город.

— Мы ошиблись. Он, наверное, чуть дальше, — сказала Тави хрипло.

Вода у неё почти закончилась. Она сохранила столько, сколько смогла, как и я, из-за чего мы обе ослабели и хотели пить.

— Я в этом уверена, — сказала я.

Воды у нас в бочках не хватило бы до следующего оазиса.

Когда солнце поднялось на горизонте, моё внимание привлекла неровная поверхность песка — оазис! Надежда переполнила меня, и я, спотыкаясь, побрела в ту сторону.

Но нет. Это оказался всего лишь кусок сухого дерева. Я с силой ударила по нему: твёрдое и пустое. Рядом лежали такие