Она ждала читателя, настоящего читателя, коим являлась сама. И обнаружила его в такой непохожей на нее Гас Харт.

Гас приходила в библиотеку каждый вторник и пятницу. Она бродила по узким проходам, выложив книги, взятые накануне. Мэлани аккуратно открывала их, сверяла с карточками и клала на тележку, чтобы поставить снова на полку.

Гас Харт читала Достоевского, Кундеру, Попа. Читала Джорджа Элиота и Теккерея, рассказы зарубежных писателей. Иногда она «проглатывала» книги за считаные дни. Мэлани поражалась. И пугалась. Работая библиотекарем, она привыкла быть специалистом в своем деле, но ей приходилось упорно трудиться. А Гас Харт, казалось, впитывала знания легко, словно губка, — она все делала шутя, играючи.

— Должна заметить, — сказала в один из вторников Мэлани, — ты единственный человек в этом городке, кто любит классику.

— Верно, — серьезно ответила Гас. — Люблю.

— Тебе понравилась «Смерть Артура»?

Гас покачала головой.

— Я не нашла того, что искала.

«А что ты искала?» — удивилась про себя Мэлани. Хотела очиститься? Развлечься? От души поплакать?

И как будто услышав ее мысли, Гас смущенно подняла глаза.

— Имя.

Мэлани почувствовала, как внутри что-то лопнуло, и испытала облегчение. Неужели она восприняла как вызов то, что такая, как Гас, глотает сложные исторические романы, словно беллетристику? Осознание того, что она всего лишь просматривает по диагонали книги в поисках классического и сильного имени для своего ребенка… должно было огорчить Мэлани. Но случилось наоборот.

— А как ты назовешь своего? — спросила Гас.

Мэлани вздрогнула. Никто не знал, что она беременна, живот еще не округлился… Она была довольно суеверна и намеревалась скрывать свое положение как можно дольше.

— Не знаю, — медленно произнесла она.

— В таком случае, — обрадовалась Гас, — мы в одинаковом положении.

У Мэлани, которая в младших классах средней школы была настоящей «заучкой» и редко куда-то выходила, внезапно появилась подруга. Каким-то непостижимым образом энергичная Гас не затмила замкнутую Мэлани — они дополняли друг друга. Они были сродни маслу и уксусу — никто не заправляет салат только одной приправой, но вместе они составляли такой дуэт, что легко было поверить, что они созданы друг для друга.

Утром Гас первым делом звонила Мэлани.

— Какая там погода? — спрашивала Гас, хотя из собственного окна видела то же самое. — Что мне надеть?

Мэлани частенько сидела рядом с Гас на большом кожаном диване, рассматривала свадебный альбом подруги и смеялась над высокими, похожими на шлемы, прическами ее родственниц. Мэлани спорила с мужем, а потом звонила Гас только затем, чтобы сказать, что она была права.

Гас стала настолько своей в доме Голдов, что могла входить к ним без стука. Мэлани брала на межбиблиотечный абонемент книги и оставляла их в почтовом ящике Гас. Мэлани перешла от Гас «по наследству» одежда для беременных. Гас купила любимый кофе Мэлани без кофеина, чтобы он был всегда под рукой. Дошло до того, что одна начинала, а вторая заканчивала за нее предложение.

— Значит, — сказал Майкл, принимая от Джеймса Харта бокал джина с тоником, — вы хирург.

Джеймс устроился в кресле-качалке напротив Майкла. Из кухни доносились голоса Гас и Мэлани, высокие и мелодичные, как у птиц.

— Хирург, — подтвердил Джеймс. — Я заканчиваю интернатуру в больнице «Бейнбридж мемориал». Хирург-офтальмолог. — Он сделал глоток. — Гас сказала, что вы заняли место Хоувата.

Майкл кивнул.

— Он преподавал у меня в Тафтс, — объяснил он. — Когда он написал, что собирается уходить на пенсию, я подумал, что, возможно, здесь найдется место для еще одного ветеринара. — Он засмеялся. — В радиусе сорока километров от Бостона не встретишь ни одной коровы, а сегодня я видел уже шесть.

Оба сдержанно улыбнулись и уставились на свои бокалы.

Майкл взглянул в сторону кухни, откуда доносились женские голоса.

— Они крепко подружились, — сказал он. — Гас так часто приходит к нам, что иногда мне кажется, будто она у нас живет.

Джеймс засмеялся.

— Гас просто необходима такая подруга, как Мэлани. У меня ощущение, что, жалуясь на растяжки и отекшие лодыжки, от вашей жены она получает больше сочувствия, чем от меня.

Майкл промолчал. Возможно, у Джеймса было двойственное отношение к беременности, но Майкл хотел узнать о ней как можно больше. Он брал в библиотеке книги, которые иллюстрировали, как эмбрион превращается в крохотного человечка. Он первым записался на занятия по естественным родам. И настолько же сильно, как Мэлани стыдилась своего растущего живота, он находил его прекрасным. «Сексапильная», «полный бутон» — вот слова, которые приходили ему на ум, когда он прикасался к жене, случись ей оказаться рядом. Но Мэлани раздевалась в темноте, натягивала одеяло до подбородка и отталкивала его руки. Время от времени Майклу приходилось видеть, как ходит по дому Гас — на последнем месяце беременности, еще более неуклюжая, но с такой уверенностью в себе и так энергично, что, казалось, светилась изнутри. Тогда Майкл думал: «Вот такой должна быть Мэлани».

Он посмотрел в сторону кухни и мельком увидел выпирающий живот Гас.

— Честно признаться, — медленно произнес Майкл, — мне в беременности нравится все.

Джеймс хмыкнул.

— Можете мне поверить, — заверил он, — я присутствовал при родах. Грязное дело.

— Знаю, — ответил Майкл.

— М-да. Но принимать телят — совсем другое, — не сдавался Джеймс. — Корова не станет кричать, что убьет своего мужа за то, что послал ее на такое мучение. Плацента коровы не выстреливает, словно пуля, через весь родзал.

— Ага, — внезапно в комнату вошла Гас, — опять шепчетесь о своем. — Она положила руку мужу на плечо. — Мой муж-врач до смерти боится родов, — поддразнила она Джеймса, обращаясь к Майклу. — Хочешь принять моего ребенка?

— Еще бы! — усмехнулся Майкл. — Но увереннее всего я чувствую себя в коровнике.

Гас взяла из рук Мэлани поднос с сыром и поставила его на кофейный столик.

— Со мной легко договориться, — заверила она.

Майкл смотрел, как Гас устроилась на подлокотнике кресла, в котором сидел муж. Джеймс даже не попытался обнять ее. Он наклонился к подносу с сыром.

— Это паштет? — спросил он.

Гас кивнула.

— Сама делала, — объяснила она. — Джеймс охотится на уток.

— Серьезно? — изумился Майкл.

Он взял крекер и намазал его паштетом.

— И на оленей, и на медведей. А однажды охотился даже на братца-кролика, — продолжала Гас.

— Как видите, — невозмутимо сказал Джеймс, — Гас не очень-то поощряет охоту. — Он взглянул на Майкла. — Похоже, вы тоже, поскольку работаете ветеринаром. Но в охоте есть истинная красота: встаешь на рассвете, абсолютная тишина… Мысленно ставишь себя на место добычи.