Некогда колхоз считался богатым, но в последние годы, как водится, захирел. Дома стояли заколоченными, на огородах – ни души, молчали собаки, и только вдалеке, на уходящем за горизонт поле, тарахтел одинокий трактор да кружилась над перелеском стая ворон.

– Печальное зрелище, – вздохнул Акулов. – А ведь когда-то, в школе, нас сюда гоняли морковь убирать.

Дом Кости Сидорова Андрей узнал сразу, по описанию. Смотрелся он не более презентабельно, чем соседние строения, но был, по крайней мере,обжитым.

– Тормози. И подожди меня, пожалуйста, в машине. Может, нам тут совсем и не рады.

– Ты что, Андрей? Какая мать прогонит человека, который пришел от ее сына, из тюрьмы?

Акулов промолчал.

Дом был открыт, и Андрей пошел по дорожке от калитки к крыльцу, опасливо поглядывая на собачью будку, но обошлось, никто его не облаял и не покусал.

– Можно? – Акулов прошел через сени и постучал по двери, которая вела в жилые помещения.

– Входите.

Валентина Ивановна сидела за столом. Видимо, в окно заметила машину и теперь ожидала гостей, догадавшись, с чем они пожаловали:

– Вы от Кости?

– Да…

– Он меня предупреждал, я была вчера на свидании.

Акулову стало неловко: его освободили три дня назад, но только сейчас он выбрал время приехать к матери сокамерника.

– У меня нет никакого письма… ничего. Видите ли, мы не ожидали, что меня отпустят. – Акулов не стал говорить, что вынести послание из тюрьмы он вряд ли бы смог, слишком придирчиво обыскивали конвоиры при перевозке в райсуд.

– Костя предупреждал. Вас оправдали?

– Не совсем. Не пришли свидетели и потерпевшие, дело отправили на доследование. Меня отпустили, но оставили под подпиской о невыезде.

Внезапно Андрей осознал, что совершенно не знает, что и как говорить этой усталой, измотанной жизнью женщине. Пока ехал – готовился, но теперь все вылетело из головы или показалось ненужным, пустым, каким-то даже жалким. Ей нужны не слова утешения – утешить и соседки могут, а реальная помощь, которую Акулов пока что оказать был не в состоянии. Начать самостоятельное расследование, найти настоящих убийц? Хороший сюжет для кино, но не для жизни. А даже если и заняться поисками, то многое ли сможет вчерашний зек, за время отсидки подрастерявший оперские навыки и связи?

– Да вы садитесь, что же стоите? – Валентина Ивановна выдвинула из-под стола табуретку, и Акулов присел. – Знаете, вы чем-то похожи на Костю.

«А вы – на мою маму», – подумал Акулов и сказал:

– Тюрьма накладывает свой отпечаток.

– Как он там?

– Нормально, насколько это может быть.

– Он тоже так говорит, но я почему-то не верю.

– Напрасно, сейчас у него все нормально.

– Вот именно, что сейчас…

Фраза повисла в воздухе. Валентина Ивановна пытливо смотрела на Андрея, а он старался сохранить лицо, прикидывая: «Не мог же он ей о „прессе“ писать, не стал бы этого делать. Да и цензура бы не пропустила…»

– Давайте чая попьем. Или вы сильно спешите?

– Нет, конечно… У меня есть время. Все, необходимое к чаю, уже было на столе, стояло на немудреном подносе, прикрытое стареньким полотенцем, и Андрей понял, что женщина готовилась к его визиту.

Кипяток Валентина Ивановна налила из термоса с восточными картинками на мятых боках.

– Вам нужна холодная вода, чтобы разбавить? Костя всегда так делает.

– Я тоже. Все время обжигаюсь горячим…

– Возьмите, это кипяченая. Как вы считаете,сколько Косте дадут?

Акулов вздрогнул и облил пальцы водой. Свои мысли по этому поводу он неоднократно высказывал в камере, но Сидоров ему не верил. Андрей считал, что когда срок следствия по убийству приблизится к концу, вспомнят про заявление,написанное Костей об утере удостоверения. Арестанту вменят статью о заведомо ложном доносе, сопряженном с обвинением неустановленных лиц в совершении тяжкого преступления, за это дадут год-полтора условно и амнистируют. Про убийство на суде никто и не вспомнит, уж слишком слабы доказательства, но и освобождать сидельца «просто – так» областная прокуратура не станет, опасаясь нагоняя за незаконный арест.

Костя с доводами Акулова не соглашался, был уверен, что сидеть ему долго и, похоже, сумел убе-дить в этом мать. Может, и не говорил такого прямо, наоборот, на свиданиях бодрился и пытался ее успокоить – но мать почувствовала состояние сына.

– Я уверен, что его освободят на суде. Он ведь не убивал.

– Следователь так не считает.

– Следователи бывают разные, в том числе и дураки. Не знаю, что у них там в уголовном деде написано, но я провел бок о бок с Костей столько. времени и знаю точно, что он не при чем.

– Страшная история. У нас такого никогда не случалось. Я покойницу неплохо знала, она всю жизнь тут прожила, в колхозе дояркой работала, до самой пенсии. Дочка у нее, Елена, с детства непутевой была. В шестнадцать лет удрала в город, через год родила. Первый сын умер. она потом второго родила и сплавила его к родителям мужа. Говорят, наркотиками занималась. Не знаю, правда или брешут люди, но когда ее последний раз видела, за день до убийства, так не узнала сперва. Тощая, страшная, глаза стеклянные – а ведь. ей только тридцать пять. и Рассказывала, что мужа посадили, а ее обманом из квартиры выселили. Она обратно к матери прописываться хотела.

– Костя об этом ничего не говорил.

– Так откуда ж ему было знать? Следователь этим не интересовался, а Косте я только вчера рассказала.

– Квартирные аферы часто заканчиваются расправой с прежними хозяевами. Неужели следствие не отрабатывало эту версию?

– Говорят, проверяли, не подтвердилось, – Валентина Ивановна помолчала и подвела итог разговору: – Нет уж, раз посадили – теперь не отпустят.

– Меня-то освободили!

– У вас, наверное, адвокат был хороший, да и сами вы человек образованный, не то, что мой шалопай. Не будь он в ту ночь пьяный – глядишь, и выкрутился бы. Сколько раз ему говорила, чтоб пил в меру? Отец от этой водки проклятой умер, теперь вот… – Отвернувшись от Акулова к окну, она помолчала, сдерживая слезы. – Я хотела адвоката нанять, но где ж столько денег найти? У меня пенсия шестьсот рублей, родственников не осталось, соседи сами с хлеба на воду перебиваются, да и не все в Костю верят, есть такие, кто считает, что раз посадили, значит, виноват. Хотела, дом продать —так кому он нужен? Никто и не купит.

– Дом продавать не надо. Я к вам приехал с адвокатом, тем самым, который мне помог.

Валентина Ивановна внимательно посмотрела на бывшего опера.

Андрей чувствовал, что она готова отказаться, принимать помощь от постороннего ей было неловко. Касайся вопрос ее лично – наверняка сказала бы «нет», но речь шла о сыне, и Валентина Ивановна кивнула.