В приемник полетела подушка.

— Заткни его! — Корсаков попытался сползти с дивана, но вновь уткнулся лицом в подушку. Будто он раньше не знал, что нельзя мешать пиво с водкой. Повтор программы детского сада.

Наблюдая за его попытками подняться, Бурьин самодовольно хмыкнул:

— Бедный кандидатишка! Сразу видно, что ты не «новый русский»… Иди прими душ.

— Думаешь, поможет?

— Не-а, не поможет… Но ты все равно рискни.

Простояв с минуту под холодной струей, Корсаков почувствовал себя лучше. Во всяком случае, в желудке перестало мутить, хотя думать о завтраке было все еще омерзительно.

Когда он вернулся в комнату, Бурьин стоял у окна. В руках у него была тетрадь с пружинным переплетом.

— Это и есть Громовский дневник?

— Да. Прочитал?

— Не-а, пролистал… Взгляни сюда.

На одном из чистых листов в конце тетради, куда Корсаков еще не заглядывал, была сделана запись в несколько строк:

«2лЗз1ь7 554чъ 553 4мз1ч7, 4 9л1к1льщ7к! бы 2ьЗрбь 94з551л, в 6363 24крыб1 61й551. У91в 2 553632, в зЗмлЗ з1рыб 2у55дук. 7щ7, 551йдЗшъ, быбь м4ж36, 554 4264р4м355 будь. 9324к уж 2ы9л362я.

9р4щ1й, 4 9л1к1льщ7к, бы 2641 551 26р1жЗ 61й55ы!»

— Думаешь, это то письмо, над расшифровкой которого бился Федор? — спросил Никита.

Похоже, что да. Переписал его в тетрадь, чтобы поразмыслить на досуге. Настоящая тарабарская грамота.

— А перевода не сохранилось?

— Я не видел.

Бурьин задумчиво поскреб заросшую шею: — Гм… Что же делать, не самим же это все разбирать. Естьу меня один парень знакомый, кучу языков знает. Он мнеконтракты на продукты с датского переводит. Уэтого парняувлечение — всякие древние языки, шифры. Вот комуэто надо показать… — Говоря, Бурьин влез в темные джинсы и сдернул со спинки стула черную кожаную куртку.

Ты так всех детей распугаешь, — усмехнулся Корсаков.

Правда? — озадачился Никита. — Выходит, продавщица наврала? Она сказала — мне идет.

Она пошутила. Кожа не в моде, она неэкологична. Ну и зануда же ты! Сейчас не носят — через год будут носить… И вообще ненавижу я эти костюмы…

В лифте Бурьин насвистывал какую-то мелодию, но лишьдо того момента, когда двери начали раздвигаться. Внезапнолицо у него приобрело странное выражение. Он оттолкнул Корсакова и стал судорожно нажимать кнопку «Стоп».

Корсаков ожидал увидеть как минимум киллера с пистолетом, пришедшего вносить предоплату за окорочка, но на площадке, скрестив на груди руки, стояла маленькая энергичная брюнетка с поджатыми губами…

— Хорошо, что я тебя застала! — воскликнула женщина, бросаясь к Бурьину и делая вид, что не заметила его странного маневра. — Ты рад видеть своего птенчика? Я тебе звонила, но твой мобильник не отвечает.

— Он упал, — сказал Никита. Корсаков слегка приподнял брови.

— Упал? Вот жалость! — ужаснулась женщина. — Неужели разбился?

— Что же ты хочешь, все-таки шестнадцатый этаж, — с усмешкой пояснил Бурьин.

Женщина терпеливо посмотрела на него, как если бы была сразу и матерью, имеющей капризное дитя, и опытным доктором-психиатром.

— Вам что-нибудь нужно? — громко спросила она, поворачиваясь к Корсакову. — Что вы тут стоите? Мы вам загораживаем дорогу?

— Это мой друг, — быстро сказал Никита, удерживая приятеля за локоть и прикрываясь им как щитом. — А это, Алеша, ты, наверное, уже догадался… Кажется, я вас знакомил когда-то.

— Как же я могла забыть! Кажется, вы были у нас на свадьбе. Вы ведь в Питере живете? — Моментально преобразившись, женщина расплылась в обаятельной улыбке. — Анна. Анна Бурьина, если вы не помните, — представилась она.

— Уже не Бурьина! — запротестовал Никита. — Мы в разводе.

Но женщина пропустила это замечание мимо ушей, направив волны своего обаяния на Алексея.

— Очень рада! — сказала она. — Никита много о вас рассказывал. Вы, кажется, вместе провели детство?

— Играли в одной песочнице… Он у меня еще лопатку отбирал! — подтвердил Бурьин.

Корсаков слегка удивился этой неожиданно обнаружившейся подробности, но согласно кивнул. Никита был на три года старше, что хотя и не исключало игры в одной песочнице, но делало ее довольно сомнительной и нелестной для бородатого друга.

— Славное было время, — осторожно сказал он.

— Вы давно в Москве? Проездом? — поинтересовалась экс-жена с едва уловимой ноткой озабоченности.

— Он из Питера, — с гордостью объяснил Никита. — Директор Русского музея. Приехал на аукцион покупать картины.

— Правда? Вы директор Русского музея? — приятно удавилась Анна, и лучи ее обаяния стали еще теплее. — А я смотрю, вы хорошо одеты. Костюм, галстук, рубашка — все высший класс. А вот Никита за собой совершенно не следит. Раньше-то понятно, муж и на хлеб едва наскребал. Помню, с какой жадностью он всегда ел у моей мамы…

Лифт зашумел. Анна на мгновение отвлеклась на посторонний звук, и Бурьин, воспользовавшись этим, метнулся к выходу из подъезда.

— Прости, Анюта, но нам пора. Мы уже опаздываем!

— Куда пора? Зачем? — удивилась бывшая жена. — Сегодня воскресенье. Я думала, ты будешь дома.

— «Куда? Зачем?» Ты задаешь слишком много вопросов! — рассердился Никита. — Пошли!

Он схватил Корсакова за рукав и, как бульдозер, потащил его к выходу. Бывшая жена бежала следом:

— У тебя комплекс. Эдипов или еще какой-нибудь. Ты боишься меня! Сравниваешь со своей матерью! Сердишься за то, что я от тебя ушла, когда ты был неудачником! Hо не волнуйся, я всегда оставалась твоим другом, ты можешь мне доверять!

Стиснув зубы, Никита промычал что-то невнятное. Он выскочил из подъезда и бросился к припаркованной прямо на газоне «БМВ» ярко-красного цвета.

— Садись, поехали! Холодная, ну да черт с ней — только б уехать! — крикнул он Корсакову.

Двигатель взревел, и машина, чихая от усилия, стала задом съезжать с бровки газона.

— Ты должен с собой бороться! Ты неконтролируемый истерик! — кричала Анна, стуча кулаком в стекло. — Помогите ему, Алексей! Вы же его друг! Объясните ему, что так приличные люди себя не ведут. Он ставит и себя и меня в глупое положение!

Никита нажал на гудок и, не переставая сигналить, выехал со двора.

— Жаль, я не захватил с собой каменный топор! — пропыхтел он пятью минутами позже.

— Почему именно топор?

— Все остальное оружие для нее слишком гуманно, — проворчал любящий супруг и выехал на шоссе.

Рядом с Бурьиным по-питерски щепетильный и аккуратный Корсаков чувствовал себя не в своей тарелке. Никита управлял машиной как камикадзе. Он в упор не желал замечать, что не один на дороге, очевидно, воображая себя за рычагами танка. К светофорам и дорожным знакам он относился как к досадному недоразумению. Так что очень скоро Алексей стал ощущать себя штурманом подбитого самолета, который с воем несется к земле.