* * *

А вот директора мне удалось найти самому, чем я чрезвычайно горжусь. Один мой давний приятель долгие годы работал в различных советских представительствах и посольствах за рубежом. Его жена, учительница английского языка, моталась вместе с ним по заграницам лет десять, а то и больше. Когда вернулась в Москву, работу найти так и не смогла, безработных учителей в стране к тому моменту и без нее хватало, а те, что работали, месяцами зарплату не получали — такие тогда времена были.

Так что долго уговаривать Наталью мне не пришлось. Она только с тревогой заметила, что в ресторанном деле ничего не понимает и высказала опасение, что тем самым подведет меня.

— Да я и сам ничего еще не смыслю, так что будем осваивать премудрую ресторанную науку вместе, — с неоправданным оптимизмом «успокоил» я ее. — К тому же у нас там такой академик сейчас работает, что он тебя живо всем премудростям обучит.

Следующий день Юра Рыбаков, оторвавшись от своих хлопотных дел, целиком посвятил новой директрисе и Наталья Николаевна Седова, как принято изъясняться на бюрократическом наречии, приступила к своим обязанностям.

Первому от нее досталось Жоре. Еще не искушенная в делах, она, рачительная женщина, ведущая домашнее хозяйство и кормившая двух сыновей и мужа, усомнилась, что при весьма скромных оборотах нашей японской кухне требуется такое количество продуктов. Поделилась своими сомнениями с «академиком». Юра произвел кое-какие расчеты, сделал неутешительный вывод: Жора ворует. На следующий день они с Натальей проводили тестирование нового сушиста.

— Вы, друзья, не слишком ли резко с Жорой обошлись? — спросил я их. — Както раз, два — и уволить.

— Игорь Аркадьевич, в ресторанах воровали и воровать будут. Пойманных воров выгоняли и выгонять будут, — наставительно и жестко произнес Рыбаков. — Других мер не существует. Перевоспитать вора не в состоянии даже тюрьма, а у нас — ресторан. И все, кто здесь работает, должны понимать — воровство безнаказанным не останется. Кстати, я видел, что Жора ходил сегодня в бухгалтерию. Не хватало еще, чтобы вы ему зарплату выплатили.

— Но он же работал…

— Он не работал, он воровал, — так же жестко перебил меня Юра. — Украденное надо возвращать. Еще неизвестно, хватит ли его зарплаты, чтобы покрыть его же недостачу.

Следующим вечером в ресторан ввалился пьяный Жора. Днем он побывал в бухгалтерии, потом у директора Натальи Николаевны, пытался что-то доказать, даже скандалил. Ничего не добившись, напился и, явившись в ресторан, устроил дебош. В пьяном угаре грозил мне какими-то карами, кричал, что знает, кому и что сообщить. Какой-то темпераментный гость уже, не выдержав этих пьяных Жориных воплей, выкрикнул со своего места: «Слюшай, дарагой, ты мине кушать мешаешь!» В общем, мы кое-как избавились от разбушевавшегося Жоры, применив методы, ну скажем так — далекие от дипломатических.

Пока мы разбирались с разбушевавшимся растратчиком, из ресторана ушли, не расплатившись, заказавшие обильный ужин гаишники. Или гибэдэдэшники? Хрен их разберет, так часто меняют они названия. Мы решили, что они воспользовались суматохой и попросту сбежали, но через пару дней эти же господа в красивых фуражках и белых перчатках с раструбами, как ни в чем не бывало, заявились снова. Когда официант принял у них заказ, к их столу подошел всевидящий Юра и молча положил на стол счет, пояснив, что нужно оплатить предыдущий ужин.

— Вообще-то мы здешние, пост наш рядом, — снисходительно пояснил старший из них по званию — капитан. — Открылся новый ресторан, вот мы и пришли. Вы что же, с нами дружить не хотите? — в голосе капитана прозвучали явно угрожающие интонации.

— А чего мне с вами дружить? — бесстрашно парировал Юра. — У меня машины нет, я на метро езжу. — А если хотите питаться у нас постоянно, то можем предоставить вам скидку.

«Гайцы» дружно расхохотались, так же дружно поднялись и вышли из ресторана.

— И что это все значит? — спросил я у «академика».

— А то, что гаишников никто и нигде бесплатно не кормит, — ответил он. — А тут они видят, новый ресторан открылся. Вот и пришли на авось — вдруг халява прокатит. Не прокатила. Так что вы не беспокойтесь, они больше не придут. Им здесь не светит. Да не о чем говорить. У вас и без них нахлебников будет хоть отбавляй, — многозначительно закончил он и пошагал по своим нескончаемым делам.

* * *

Прошло полтора месяца с того дня, как Юра Рыбаков появился в «Ручейке у камина». Его новые работодатели наконец построили свой ресторан и нам пришла пора прощаться. Каждое утро «академик» проводил пятиминутки с персоналом. Отдельно с официантами, отдельно с поварами. В то утро он собрал их всех вместе. Прощание было коротким.

— Каждому из вас я хочу еще раз сказать то, что говорил ежедневно. Запомните: в ресторане нет ни клиентов, ни посетителей. Клиенты в парикмахерской и в бане, посетители в учреждениях. В ресторане — гости. Когда о каждом человеке вы будете думать, как о своем госте и обслуживать его так, как вы бы принимали своих гостей дома, тогда здесь будет не просто заведение, а ресторан, — и Юра церемонно поклонился.

Мы остались вдвоем. Мне жалко, а скорее боязно, было с ним расставаться. Хотелось услышать еще хоть какие-то советы, ведь в суматохе дел нам так мало удавалось разговаривать наедине. Мне казалось, что чего-то самого главного я у него так и не узнал, а может, не услышал.

— Юра, давай сегодня поужинаем вместе, ты же теперь здесь больше не работаешь, так что можешь себе такую вольность позволить, — предложил я ему.

— Не могу, меня уже ждут на новом месте, — отказался он. — А вот еще чашечку кофе, чтобы вы не обижались, выпью. Третью, в порядке исключения, — он улыбнулся.

— Ну, и шоколадку на дорожку, — поддел я его.

— Ох, знаете вы мою слабость, — откликнулся Юра. — Ну что ж, присядем на дорожку…

Ученые и изобретатели в большом долгу перед человечеством. Позорно расписавшись в собственном бессилии, изобретатели отказались от попыток выдумать вечный двигатель. Да и машину времени они тоже до сих пор создать не сумели, лишив род людской столь соблазнительных перспектив и осложнив нашу жизнь. А может, наоборот. Может, жизнь наша временами течет так размеренно и спокойно именно потому, что мы не в силах заглянуть в день завтрашний. Кто знает?

Если бы я, студент престижнейшего в стране театрального училища, мог заглянуть в будущее, то увидел бы такую картину. Мы, трое, выходим из магазина, держа в руках по бутылке. На мне давно нуждающийся в утюжке костюм, не первой свежести сорочка, а галстук свился таким жгутом, что только дискредитирует свое благородное предназначение. Бритье я с утра тоже проигнорировал, так что являю собой классический вид опустившегося интеллигента. Мои собутыльники, впрочем, выглядят не лучше. Киномеханик Генка к своему внешнему виду вообще относится весьма снисходительно, утверждая, что все равно большую часть времени проводит в будке с аппаратурой, где его никто не видит. Выпускник Суриковского института Семен Ильич Гольдштейн, легко откликающийся на прозвище Сеня-алкаш, и вовсе вышел из клуба в синем рабочем халате, заляпанном красками, которыми он талантливо рисует теперь афиши кинофильмов.