— Уходим, — с силой потянул бабку парень.

К огромной радости парня, та поддалась. К еще большему его удивлению, она шагала быстро.

— Куда идти? — выйдя на улицу, убедившись, что никто за ними не следует, спросил Толик.

— Прямо, вон за тот дом, — указала старушка.

— Давайте, — помогая спуститься по ступенькам вниз, на тротуар, сказал парень.

— Налетели благодетели, — ощерив рот в улыбке, произнесла нищенка.

— Флэш моб какой-то, — кивнул Толик и тут остановился, вскрикнув: — А! Это же прикол такой!

— Что за прикол, сынок? — потянув его к зданию, уточнила женщина. Ее седые волосы развевались по ветру.

— Незнакомые люди договариваются через Интернет о том, что соберутся в определенном месте в определенное время и что-то сделают необычное, при этом не разговаривая между собой, а спустя пару минут разойдутся по своим углам. Я в газете читал, когда в Оренбурге жил. У автора еще фамилия прикольная, Баров? Нет! Галигабаров. Точно…

— Чего ты тараторишь, сынок, — успокоила его старушка.

— Понятно, что за флэш моб? Решили толпой деньгами одарить, — пояснил Толя, посмотрев на нищенку, повисшую на его локте.

— Иди осторожнее, машины тут, — только и ответила она.

— А вы меня не помните? — задал парень тот вопрос, ради которого и вернулся на то же место в метро.

Старуха перевела на него взгляд, сощурилась, напряглась так, что ее подбородок затрясся.

— Вас разве всех упомнишь, благодетелей? — опустив лицо вниз, ответила она.

— Сегодня вы сказали мне, что опасность рядом, чтобы я не делал этого. Чего этого? — настаивал Толик, краем глаза следивший за дорогой. Он видел, что они почти подошли к указанному бабкой зданию.

— Не помню такого. Вот этих благодетелей, спасибо Господи, помню. Лэш моберы-уеберы, — не поднимая головы, сказала нищенка.

— Совсем не помните меня? — удивился Анатолий, чувствуя, как сильно сжала старушка его руку. «Боится, что с деньгами убегу», — подумал он и тряханул пакет, в котором зазвенели-зашуршали монеты.

— Отстань, сынок! Сказала, не помню! Мы пришли.

Действительно, они стояли во дворе нужного дома.

— Вы здесь живете? — разглядывая сохранившуюся местами лепнину над окнами, спросил парень.

— Живу? Разве это жизнь? Сидеть в рванине, — ответила старушка, выпрямив спину. — С тобой что, делиться?

— Чем?

— Деньгами, чем! За просто так никто ничего нынче не делает, — направляясь к подъезду, дверь которого была заперта на кодовый замок, разворчалась она.

— Не нужно, у меня есть.

— Я не настаиваю, — отворяя и проходя внутрь сумрачного подъезда, говорила старуха.

Толик шел за ней и удивлялся происходившей с женщиной переменой. Она резво поднялась по ступенькам, спина прямая, голова гордо поднята.

— Давай быстрее, а то соседи увидят, позору не оберешься. И так многие узнают да с жалобами пристают потом. Объедки приносят. А я их выкидываю…

— Зачем?

— Затем, что жизнь сейчас не та. Педагог со стажем получает смешную пенсию и вынужден сидеть в переходе метро, вонять как чмо…

— Ого.

— Вот те и ого. Сама задыхаюсь. Как ты меня вел, не возьму в голову, да еще бесплатно. Чая попьешь?

— Давайте, — согласился Толя, ощущая урчание в животе. «Почему она не помнит, как схватила меня за запястье, ведь не сумасшедшая?» — подумал он, но снова спрашивать не стал, зачем раздражать человека.

5

Они сидели на кухне.

— У нее эти дорогие конфеты? — жуя батончик с арахисом, спросил Гена.

— У нее красная икра в баночках, при том, что она часть выручки отдает ментам и еще каким-то крышакам.

— Вот живет бабка. Я тут горбачусь, таская муку, рыбу вонючую. Потею, а она сидит себе да псалмы поет, — наливая черного чая в грязный бокал, — возмущался Генка.

— Она тоже воняет. Правда, это у нее спецодежда, хранится на балконе, чтобы дома не загрязнять атмосферу.

— Как ты выражаешься — атмосферу! — закривлялся друг.

— Это она так выражается, бывшая училка биологии.

— Круто, чувак, — проглотив остатки батончика, сказал Геннадий.

— А ты вчера ночью куда пропал?

— Да так, зависал с одной. В магазине познакомился. Видел бы ты ее дойки. — И парень показал на себе размеры груди девушки.

— Не убила тебя своими?

— О! Тебе рассказать, так не поверишь…

— А ты мне не поверишь, — собрался сообщить важную новость Толя. — Мою идею по пиву купили, а по питанию переработают слегка и тоже впарят, а еще мне задали к «Нет наркотикам» нарисовать картинку, что я успешно выполнил.

— Покажь! — вставая со стула, потребовал друг.

— Сейчас, — ответил Толик и, спешно сбегав в комнату, принес оттуда папку с рисунками, протянул их Генке.

— Ооо! Скажи наркотикам свое слово. Скажи им: «Да!» — пошутил друг, вертя в руках листок бумаги.

— Осторожнее, свин! — заметив, как растаявший шоколад от батончика, оставшийся на пальцах товарища, размазывается по углам картинки, крикнул Толик.

— Какие мы нежные, — отреагировал Гена. — Ты, чем ночами такие ужасы рисовать, лучше бы телку себе нашел, с подружкой для меня.

— Я в Москву не за тем приехал, чтобы местных девочек опылять, — усаживаясь за столом напротив друга, ответил парень.

Он плеснул себе чая. Жидкость уже остыла, на поверхности появилась полупрозрачная, белесая пленка.

— Дерьмо пьем какое-то, — бросил он.

— Мне дермеца подлей, — пододвигая пустой бокал с чаинками на дне, попросил Геннадий, при этом его бицепсы напряглись.

— Ты просто Шварц, — посмотрев на казавшиеся каменными бугры, сказал Толик.

— Я же не сижу в переходе, людям на жалость не капаю. Я грузчиком банчу.

— А я завтра должен с главным встречаться по поводу перевода в дизайнеры, — выдохнул парень.

Генка резко положил рисунки на стол, посмотрел на друга удивленными глазами, протянул руку и хлопнул по плечу:

— Чего молчишь-то, это же повышение, братан!

— Сглазить боюсь, — пожав плечами, ответил Толя.

— О, какие глупости. Вот скоро станешь крутым, зазнаешься, меня бросишь. Только и будут меня утешать девки с большими дойками, как вчерашняя…

И Геннадий принялся в подробностях описывать как, куда, как долго, где и чем закончилось вчерашнее рандеву с девушкой. Толик слушал его, слегка завидуя простоте друга, приехавшего вместе с ним в большой город, чтобы устроиться на работу, сделать карьеру, но успокоившегося на заработке грузчика. В процессе разговора он собрал рисунки: женщина, одной ноздрей втягивающая кокаин, из другой у ней текла кровь; девочка с плюшевым мишкой в руках, наблюдающая, как старшая сестра пускает по вене героин… Потом Толику вспомнилась эта старуха, учитель биологии с опустошенными глазами и такие же глаза Гены несколько дней назад. Он задумался: «Если бы не эта ерунда, то в моей жизни сплошная полоса удачи!»