найду ль довольно сил

Сравненье кончить шпицом?

Тот в кухне нос переломил,

А тот под Австерлицем (1, 423).

Ничего себе характеристика (хромает головою!). И это после всех дифирамбов, пропетых Александру в приведённых выше стихотворениях поэта. Конечно, эпиграмма при жизни Пушкина не печаталась. Но что интересно, она сохранилась в одном из лицейских сборников, то есть была доступна и учащимся, и преподавателям, а возможно, гостям и родственникам лицеистов.

То есть лицей формировал обособленный круг людей, сплочённых дружбой, повышенным понятием дворянской чести и долгом перед Отечеством.

* * *

В ноябре 1815 года в Царском Селе расквартировался лейб-гвардии Гусарский полк. С этого времени началось постепенное сближение Пушкина с его офицерами. До выпуска из лицея в круг приятелей Александра вошли П. Т. Каверин, П. А. Нащокин, Я. В. Сабуров, П. Д. Соломирский, А. Н. Зубов, П. А. Чаадаев и другие. Некоторые из них стали друзьями поэта. Уже в марте следующего года в философической оде молодой поэт пропел осанну гусарским усам:

За уши ус твой закрученный,

Вином и ромом окропленный,

Гордится юной красотой,

Не знает бритвы; выписною

Он вечно лоснится сурьмою,

Расправлен гребнем и рукой.

Чтобы не смять уса лихого,

Ты к ночи одою Хвостова

Его тихонько обвернёшь,

В подушку носом лечь не смеешь,

И в крепком сне его лелеешь,

И утром вновь его завьёшь.

На долгих ужинах веселых,

В кругу гусаров поседелых

И черноусых удальцов,

Весёлый гость, любовник пылкий,

За чьё здоровье бьёшь бутылки?

Коня, красавиц и усов.

Сраженья страшный час настанет,

В ряды ядро со треском грянет;

А ты, над ухарским седлом,

Рассудка, памяти не тратишь:

Сперва кудрявый ус ухватишь,

А саблю верную потом (1, 186–187).

«Мой первый друг»

По признанию великого поэта, лицейское братство было самой светлой главой его жизни. С пиететом вспоминали Царскосельский лицей и другие его воспитанники, особенно первого («пушкинского») выпуска. Куда бы ни бросала их судьба, они всегда обращались мыслью и сердцем к своему Царскосельскому отечеству, к тем шести годам, когда в учении, шалостях, в дружбе и ссорах формировалась личность каждого из них.

…Будущие друзья познакомились 12 августа 1811 года на приёмных экзаменах в лицей, которые проходили у министра народного просвещения графа А. К. Разумовского. Иван Иванович Пущин вспоминал:

— Слышу: Александр Пушкин! — выступает живой мальчик, курчавый, быстроглазый, несколько сконфуженный. По сходству ли фамилии, или по чему другому, не сознательно сближающему, только я его заметил с первого взгляда.

Мальчиков познакомили, и с этого дня началась их дружба. Встречались почти каждый день:

— При всякой возможности я отыскивал Пушкина, иногда с ним гулял в Летнем саду. Эти свидания вошли в обычай, так что если несколько дней меня не видать, Василий Львович[10], бывало, мне пеняет: он тоже привык ко мне, полюбил меня.

Это были две разные натуры: спокойный, рассудительный Пущин и вспыльчивый как порох Пушкин. К счастью для Александра, в лицее их спальные комнаты оказались рядом, и перед сном Ваня растолковывал другу его дневные промахи:

— Часто, когда все уже засыпали, толковал с ним вполголоса через перегородку о каком-нибудь вздорном случае того дня. Тут я видел ясно, что он по щекотливости всякому вздору приписывает какую-то важность, и это его волновало. Вместе мы, как умели, сглаживали некоторые шероховатости, хотя не всегда это удавалось. В нём была смесь излишней смелости с застенчивостью, и то и другое невпопад, что тем самым ему вредило.

Конечно, за шесть лет учёбы случалось разное, но в основном лицей — это радостное ощущение жизни:

Товарищ милый, друг прямой,

Тряхнём рукою руку,

Оставим в чаше круговой

Педантам сродни скуку:

Не в первый раз мы вместе пьём,

Нередко и бранимся,

Но чашу дружества нальём —

И тотчас помиримся (1, 65).

В 1814 году русские войска возвращались из Франции на родину. С радостью Победы они принесли и веяния Великой революции: свобода, равенство, братство. Именно в тот год в Петербурге возникла первая преддекабристская организация — «Священная артель».

В другой редакции процитированного стихотворения Пушкин писал:

Виват, наш дружеский Союз!

Виват, виват, студенты!

Не надобны питомцу муз

Ни золото, ни ленты (1, 453).

Это полностью относилось к Пущину, который рано поставил целью своей жизни борьбу за правду и справедливость (в «Священную артель» он вступил шестнадцати лет). 4 мая 1815 года ему исполнилось семнадцать. Александр пожелал другу:

Дай Бог, чтоб я, с друзьями

Встречая сотый май,

Покрытый сединами,

Сказал тебе стихами:

Вот кубок, наливай!

Веселье! Будь до гроба

Сопутник верный наш,

И пусть умрём мы оба

При стуке полных чаш! (1, 127)

Учился Пущин с редким для его возраста прилежанием. Профессор российского и латинского классов Н. Ф. Кошанский так аттестовал его: «Иван Пущин один из тех немногих, кои при счастливых способностях отличаются редким прилежанием. Он соединяет понятливость с рассуждением и, кажется, лучше ищет твёрдых, нежели блистательных успехов».

Пущин пользовался авторитетом у однокашников. В одной из «национальных» песен лицея ему предрекали неомрачаемое будущее:

Не тужи, любезный Пущин,

Будешь в гвардию ты пущен…

Мы ж нули, мы нули,

Ай-люли-люли-люли.

В числе немногих Пущин был выпущен не в статскую, а в военную службу — офицером в гвардию. Оставляя стены лицея, Пушкин вписал в альбом друга следующие трепетные строки:

Взглянув когда-нибудь на тайный сей листок,

Исписанный когда-то мною,

На время улети в лицейский уголок

Всесильной, сладостной мечтою.

Ты вспомни быстрые минуты первых дней,

Неволю мирную, шесть лет соединенья,

Печали, радости, мечты души твоей,

Размолвки дружества и сладость примиренья… (1, 258)

Всю свою короткую жизнь Пущин неизменно пользовался уважением окружающих. Он был олицетворением справедливости, правды и высокого ума. Он ничего не хотел для себя, но для других. Для него все люди были равны, и он хотел счастья для всех. Поэтому вступил в ряды «Священной артели». Затем состоял членом «Союза спасения», «Союза благоденствия» и «Северного общества». В последнее привлёк Рылеева, который возглавил его.

Конечно,