Этот самый эмбрион и плюхается на палубу из распоротого брюха самки, и решительный капитан из шланга смывает его в море. Война таким образом сразу заявлена на взаимоуничтожение, и шершавые обстоятельства всячески подталкивают дерзкого безумца к поединку. Как обычно в таких сюжетах, в тяжбу млекопитающих обильно примешивается мистика – за этот участок отвечает местный индеец Умилак, сыгранный Уиллом Сэмпсоном, Вождем из «Полета над кукушкиным гнездом». Он делит с капитаном бой, поход и славную гибель во льдах.

Источники утверждают, что продюсер де Лаурентис просто хотел поездить на вселенском успехе «Челюстей» – в таком случае эпически монументальная картина Майкла Андерсона обязана своим появлением куда более среднему опусу. В пользу этой версии неопровержимо свидетельствует и то, что оригинальное название фильма «Орка» – имя шхуны акулоборцев в «Челюстях».

Скульптурного Ричарда Харриса озвучивал сам Олег Борисов, редкая на дубляже птица, мотористку Энн играла будущая секс-бомба Бо Дерек, китовый клекот и писк микшировал сам Морриконе – на видовое кино из серии «В мире животных» был собран суперстафф, переводящий морскую авантюру в регистр трагедии. Дабы присягнуть первоисточнику, в уста капитану вложены слова: «Герман Мелвилл верил, что если Бог снова придет на эту планету, то он предстанет в облике кита».

Мелвилл – автор «Моби Дика», кто не в курсе.

США, 1975, в СССР – 1981. Three Days of the Condor. Реж. Сидней Поллак. В ролях Роберт Редфорд, Фэй Данауэй, Макс фон Зюдов. Прокатные данные отсутствуют.

В сырой предрождественский денек шестерых сотрудников аналитической службы ЦРУ валят из автоматов прямо по месту работы – в двухэтажном особнячке в центре Нью-Йорка. Седьмой, назло инструкции бегавший за сэндвичами через черный ход, находит кучу мертвяков и понимает, что кодовое имя Кондор тоже может быть говорящим. Три дня ему теперь плутать по городу от злых сослуживцев и разгадывать кроссворд: что это они с товарищами такого наанализировали, если на них наслали сразу трех Дедов Морозов с глушителями?

Ответ вышел невразумительным настолько, что впору было подозревать переводчиков: уж не нахимичил ли кто, утаивая подробности ближневосточных авантюр США во имя пышности разоблачения? Сомнения усугублялись развесистыми диалогами типа: «– Я сорвал с вас маски! – И тем подписал себе смертный приговор!» Верить, что в таких тонах общаются меж собой шеф регионального бюро разведки и его кадровый аналитик, могут только постоянные авторы рубрики «Жестокое лицо Нью-Йорка». Текст, конечно, был отсебятиной – но оригинальная дорожка ясности не прибавила.

Якобы в ЦРУ создана параллельная, неподконтрольная центральному офису агентурная сеть для трефных операций в нефтеносных регионах – за что Америка потом скажет спасибо, но сейчас не простит из лицемерных побуждений. И будто бы рядовой отдел чтецов детективной макулатуры, контролирующий утечки реальных комбинаций разведки в массовое чтиво, случайно нарыл истину, поинтересовавшись из чистого любопытства, отчего третьесортный романчик переведен на столь нетрадиционный набор языков. Что бросало свет на грязные делишки и требовало немедленной зачистки территории.

Видимо, авторы этой галиматьи сами боялись наугад нащупать нити реальной спецоперации и угодить за это на прицел к Деду Морозу. А чтоб зритель не задавал лишних вопросов, его оглушили самой шокирующей сценой групповой ликвидации в истории кино. Автоматы с глушителем стрекотали, как электрические пишмашинки, швыряя людей об стену, в ванну, кувырком со стула. Окурок тлел на груди мертвой привратницы, так и не дотянувшейся до ящика с кольтом. Для особо дотошных советских зрителей двухчасовый фильм разбили пополам, начав вторую серию повтором ударного эпизода.

Эффект был таков, что делать главного мокрушника коренным американцем стало как-то неловко. На роль чистодела с эльзасским выговором был приглашен бергмановский гастролер Макс фон Зюдов, с рыжими усами на лошадином лице идеально вписавшийся в ансамбль. Редфорд прятался от него и вселенской стужи за пазухой Фэй Данауэй, а после сорвал маски и подписал себе приговор. На страже свобод встала «Нью-Йорк таймс», всегда стоящая на страже свобод.

Но главная подробность так и ускользнула от впечатленных штафирок по обе стороны Атлантики. Тайный штаб спецопераций под фиктивной вывеской «Пятый континент» квартировал не где-нибудь, а во Всемирном торговом центре в одной из башен-близнецов. Видимо, у Бен Ладена был свой аналитический отдел по отсеву зерен информации из ширпотреба и грамотному наведению на цель.

Что значит утечка оперативных секретов в масс-культуру.

США, 1980. The Stunt Man.Реж. Ричард Раш. В ролях Стив Рейлсбек, Питер О`Тул, Барбара Херши. Прокат в СССР – 1982 (23,9 млн чел.)

Беглый от полиции вьетнамский ветеран нанимается трюкачом на съемки и ступает в волшебный мир киношного балагана. Падает, но не разбивается, тонет, но выныривает, любит, но актрису – у которой букет самцов, сто пятниц на неделе и после оргазма запланирована репетиция. Переживает всю гамму честных эмоций от ужаса до счастья, чтоб услышать в конце: «Стоп, снято, массовка свободна до четырех». А на недоуменные вопросы получить: «Ты в кино. Рост первого Кинг-Конга знаешь? Метр ноль восемь. Он партнерше в пупок дышал».

Изуродованные трупы откапываются из песка, стирая с лиц пулевые пробоины и собирая оторванные конечности в ящик для реквизита. Рваные раны, кровавые язвы, древние морщины отклеиваются со щек, старость стирается влажной салфеткой. Ухнувший в бездну партнер орет из бездны со спасательного мата: бегом, ты в кадре, не тормози! Любовь оказывается сексом, ужас – адреналиновым допингом, солнце – бутафорией, спугнутая с койки парочка – профессиональной подстраховкой. Затянутый в воздушную дыру самолет вращается на карусельном штативе в двух метрах от земли. С места чудовищной катастрофы всплывают водолазы: цел? напужался? сушись, все под контролем. Жизнь – аттракцион, управляемый с режиссерского пульта, а ты – тот, кого выдумал Сэм в своем дурацком сценарии. Сопи носом, а то вырежут при монтаже.

Сам фильм продлил череду зашифрованных в нем киноиллюзий, парадоксов и мистификаций. На левой студии ничем ни до, ни после не примечательный режиссер снял безусловный шедевр десятилетия, сделав звездой-на-час курносого артиста из полицейских боевиков и озвучив мелодией Доминика Фронтира, которую на раз воспроизведет любой житель СССР, бывший на тот год хоть в относительно вменяемом возрасте (дети до 16 лет не допускались). К нам картина попала за считаные месяцы до смерти Брежнева, когда уже, конечно, правил Андропов с его грядущим годом реформ и прослаблений в культуре, от которых в истории не осталось и следа, потому что ее пишет интеллигенция, злая на Андропова за КГБ. Некритичный к Америке фильм прошел у нас не то что первым, а нулевым экраном с «Октября» и «России», чего прежде не случалось ни с одной американской картиной, кроме «Козерога-1», – где, если уж быть до конца честным, ставится под сомнение сам полет американцев на Луну. Рост первого Кинг-Конга – метр ноль восемь – выучил весь советский народ, который в глаза не видел ни первого, ни второго, никакого Кинг-Конга и даже не смог угадать в финальных угрозах трюкача пикирующему вертолету на этого самого «Кинг-Конга» пародию.