– Генриетта, если я устрою так, что Китти будет лишена почестей и унижена…

– Я была бы очень обязана тебе, если бы это удалось, но это невозможно. Китти такая порядочная, ей и в голову не придет сделать какой-нибудь низкий поступок. Ее трудно поймать на чем-нибудь.

– Ты думаешь, что Китти никогда ничего не сделает потихоньку?

– Уверена, что нет.

– Ну а я знаю, что она сделала кое-что.

– Ты знаешь?

– Да, знаю.

– Мэри! Уверена ты в этом?

– Вполне. Генриетта, ты веришь, что я хочу оказать тебе услугу?

– Да, дорогая Мэри. Томасина говорит, что ты одна из самых милых девочек в школе, и ты такая умная.

– А вот что скажи – ты ведь богата?

– Как ты думаешь?

– Я полагаю, что так.

– Быть богатой не особенно весело. Бедные думают, что богатым очень хорошо живется, но они ошибаются.

– О нет, быть богатой очень хорошо. Во всяком случае, я не отказалась бы поменяться с тобой.

Генриетта пожала плечами.

– Если бы ты очутилась на моем месте, то не нашла бы в этом ничего восхитительного. Но о чем ты? Чего ты хочешь?

– Сейчас скажу. У меня есть старший брат, чудесный брат. Его зовут Поль. Он очень болен. Мне тяжело говорить об этом. Мама написала мне вчера. Они пригласили местного доктора, и он сказал, что брата надо отвезти в Лондон. Но у моих родителей нет денег на это. Они понадеялись на мои маленькие сбережения. А я, представляешь, все потратила тайно. И теперь не знаю, что же мне делать… что делать, Генриетта?

Мэри стиснула руки, наклонилась вперед и напряженно ждала, что ответит Генриетта. Страстное желание сердца выражалось в ее маленьких некрасивых глазах. Генриетта с удивлением посмотрела на нее. В сущности, она вовсе не любила Мэри, но давно заметила, что Мэри не глупа, не особенно разборчива в средствах; теперь вот выяснилось, что она находится в большом затруднении. Что же, Генриетта может воспользоваться этим обстоятельством, если захочет.

– Жаль, что ты истратила свои деньги, – сказала Генриетта. – А как насчет Китти О’Донован? У тебя есть какой-то план, Мэри. Какой?

– У меня великолепный план. Я могу устроить так, что Китти будет опозорена. Но, Генриетта, ты…

– Да, что же я должна сделать?

– Дай мне… дай мне двенадцать фунтов, которые я взяла из сберегательной кассы.

Генриетта помолчала, прежде чем ответить.

– Как спокойно ты говоришь это, – наконец произнесла она. – Я должна дать тебе двенадцать фунтов?

– То, что я скажу тебе, стоит тридцати или сорока фунтов, а я прошу только двенадцать. Что такое двенадцать фунтов для такой богатой девочки, как ты?

– Я, конечно, могла бы дать тебе эти деньги.

– О, Генни… если бы ты дала! Генни, я готова умереть за тебя, если ты дашь!

– Но что стоит таких денег? Не расскажешь ли ты мне прежде?

– Выручи меня, и тогда я расскажу.

– Хорошо, будут деньги.

Генриетта подошла к столику, отперла ящик и достала кошелек.

– Вот, возьми, – сказала она, протягивая Мэри деньги. – Но если ты не поможешь мне…

– О, Генриетта, как я люблю тебя!

– Мне нужна не любовь, а помощь. Я желаю занять должное место. И нужно убрать с моей дороги эту ирландку.

– Все твои желания исполнятся, – сказала Мэри дрожащим от волнения голосом. – Теперь я расскажу тебе все, что случилось.

– Пожалуйста. И побыстрее.

– Хорошо, Генни. Ты знаешь, что наша начальница требует строгого исполнения школьных правил.

– Да, Мэри. Продолжай.

– Позавчера вечером, накануне праздника, я не могла заснуть и вышла в сад.

– Но, Мэри, ты же сама нарушила одно из правил, – усмехнулась Генриетта.

– Меня никто не видел. Ты ведь никому не скажешь? Я вышла потихоньку и погуляла немного. Тогда же я увидела, как наша примерная Китти О’Донован сидела за столом и писала письмо.

Генриетта удивленно взглянула на Мэри.

– Да, она писала письмо. Думаю, что отцу.

– Это все?

– Нет, далеко не все. Я расскажу тебе, что случилось сегодня утром.

– Сегодня утром?

– Да, слушай. Миссис Шервуд позволяет нам переписываться с родителями и не читает этих писем. Она говорит, что даже учительницы не должны стоять между детьми и родителями. Но все другие письма должны просматриваться ею.

– Ну да, я знаю это, – сказала Генриетта. – У меня, например, нет ни двоюродных братьев, ни двоюродных сестер, ни подруг, которым я особенно хотела бы писать. А так как я единственный ребенок у моих родителей, то мне некому писать, кроме них. Однако, Мэри, у тебя такой взволнованный вид…

– Есть отчего быть взволнованной. Слушай самое интересное. Весь вчерашний день я не могла спокойно смотреть на королеву мая, которая прямо вся светилась от счастья. В то время как по отношению к тебе, дорогая Генни, была совершена чудовищная несправедливость. Потому что ты более всех других достойна этого титула. Я так переживала из-за тебя, Генни! Так переживала, что не могла спокойно спать. Я встала и, стараясь не разбудить сестер, вышла из комнаты.

– Ночью?! – уточнила Генриетта, заинтересовавшись рассказом.

– Было раннее утро. Я решила сойти вниз, в классную комнату, чтобы взять какую-нибудь книжку. В доме еще никто не вставал… так, по крайней мере, думала я. Но когда я тихо приоткрыла дверь… кого я увидела сидящей за столом?

– Кого же? – в нетерпении спросила Генриетта.

– Китти О’Донован, вот кого, – торжествующе ответила Мэри.

Было видно, что Генриетту ответ удивил. И она, конечно, ждала продолжения рассказа. Мэри в душе была довольна и поспешила закрепить успех.

– Сердце у меня почти остановилось. Я прокралась тихонько к ширме, стоящей недалеко от двери, – к той, которая скрывает кувшин с водой и тазик для мытья рук. Я встала там неподвижно, боясь задеть кувшин. Мне было видно, что Китти очень быстро писала. Наконец она встала и вышла из комнаты. Думаю, она пошла за маркой. Я не могла удержаться, прошла на цыпочках по комнате и увидела на ее столе запечатанное письмо с адресом: «Мистеру Джеку О’Доновану, имение “Пик”, Киллерней, графство Керри».

– О! – произнесла Генриетта.

– Да, вот что я увидела, – торжествующе продолжила Мэри. – Едва я успела вернуться за ширму, пришла Китти. Конечно, она ходила за маркой. Выйдя в прихожую, она бросила письмо в почтовый ящик.