– Не надо, я принесла печенье.

Он в восторге.

– Можно мне сразу одно? – спрашивает он. Я достаю контейнер из сумки, и Питер берет печенье. – Давай не будем ни с кем делиться?

– Уже поздно, – говорю я, потому что его друзья нас заметили.

Пока мы идем к столу, Дарелл поет: «Ее печенье приманивает всех мальчиков во двор». Я ставлю контейнер на стол, и ребята дерутся за него, расхватывая печенье и заглатывая его как тролли. Пэмми удается перехватить одно.

– Вы животные, – говорит она.

Дарелл запрокидывает голову и издает звериный рык, и она хихикает.

– Потрясающе, – стонет Гейб, слизывая крошки с пальцев.

Я скромно говорю:

– Неплохо получилось. Но не идеально. – Отломив кусочек от печенья Питера, я добавляю: – Они вкуснее, когда прямо из духовки.

– Пожалуйста, приходи ко мне домой, испеки мне печенье, чтобы я знал, какие они прямо из духовки. – Гейб кусает следующее печенье и закрывает глаза в экстазе.

Питер берет еще одно.

– Хватит есть печенье моей девушки!

Прошел уже год, а я до сих пор испытываю восторг, когда он называет меня своей девушкой.

– Если и дальше будешь так на него налегать, у тебя появится живот, – говорит Дарелл. Питер откусывает печенье, закатывает футболку и гладит себя по животу.

– Как стиральная доска!

– Повезло тебе, Лардж, – говорит Гейб.

Дарелл качает головой:

– Нет, это Кавински повезло.

Питер ловит мой взгляд и подмигивает, и у меня чаще бьется сердце.

Мне кажется, что когда я доживу до возраста Сторми, то буду постоянно вспоминать такие моменты: как Питер склоняет голову и кусает печенье, как солнце, льющееся в окно столовой, играет на его русых волосах, как он на меня смотрит.

После уроков у Питера тренировка по лакроссу, а я сижу на трибунах и делаю уроки. Из всей команды только Питер продолжит после школы играть в команде первого эшелона, и тренер Уайт уже рыдает над тем, что останется от команды, когда Питер выпустится. Я не понимаю всех нюансов игры, но знаю, когда аплодировать, а когда улюлюкать. Мне просто нравится смотреть, как он играет. Он считает, что каждый удар станет голом, и обычно так и получается.

Папа и мисс Ротшильд официально встречаются с прошлого сентября. Китти в восторге и при любой возможности напоминает, что это она их свела.

– Это был мой гениальный план! – хвастается она.

Не могу не признать: у нее богатая фантазия. Меня и Питера она тоже сумела свести снова после расставания, несмотря на все преграды, и теперь мы любим друг друга.

Хотя у них мало общего, мисс Ротшильд и папа удивительно подходят друг другу. Это похоже на меня с Питером. Близость сводит людей. Двое одиноких соседей, «Нетфликс», пара собак, бутылка белого вина. По-моему, это прекрасно. Теперь, когда в жизни папы есть мисс Ротшильд, событий куда больше. Они все время куда-то ходят, чем-то занимаются. В субботу утром, пока мы все спим, они идут гулять в лес и смотреть на рассвет. Раньше папа не увлекался прогулками по лесу, но теперь относится к ним с энтузиазмом. Они ужинают в ресторанах, ездят на винзаводы, встречаются с друзьями мисс Ротшильд. Конечно, ему по-прежнему нравится сидеть дома и смотреть документальные фильмы, но теперь в его мире есть многое другое – и ему уже не так одиноко. Хотя я не замечала, что он был одинок все восемь лет после маминой смерти. Но наверняка так и было, если сравнить с тем, сколько у него теперь энергии. Мисс Ротшильд ужинает с нами несколько раз в неделю, и уже странно не видеть ее за столом в кухне. Нам уже не хватает ее низкого, глубокого смеха, ее бокала белого вина рядом с папиным пивом.

Тем вечером после ужина я достаю на десерт печенье и мороженое. Папа спрашивает: «Снова печенье?», и они с мисс Ротшильд обмениваются выразительными взглядами. Размазывая ложкой ванильное мороженое по печенью, папа продолжает:

– В последнее время ты много печешь. Наверное, нервничаешь из-за ожидания ответа от университета.

– Это никак не связано, – говорю я. – Я просто пытаюсь усовершенствовать свой рецепт печенья. Радуйтесь количеству выпечки.

– Знаешь, – начинает папа, – я читал, что процесс выпечки очень успокаивает. Это связано с повторением действий при отмеривании ингредиентов и творческим элементом. Психологи называют это поведенческой активацией.

– Главное – чтобы помогало, – говорит мисс Ротшильд, отламывает кусочек печенья и закидывает в рот. – Я хожу на велотренажеры «Соул-сайкл»[9], это меня успокаивает.

Если бы здесь была Марго, она бы закатила глаза. Однажды мисс Ротшильд уговорила меня пойти с ней. Я все время сбивалась с ритма.

– Лара Джин, тебе стоит снова со мной пойти. У нас новый инструктор, она ставит музыку в стиле мотаун[10]. Тебе понравится.

– Когда мне можно будет пойти с тобой, Три? – спрашивает Китти.

Она так называет мисс Ротшильд. Я все еще про себя называю ее по фамилии и вслух иногда тоже, но чаще стараюсь называть ее по имени, Трина.

– Когда тебе исполнится двенадцать, – отвечает она Китти. – Таковы правила клуба.

Трудно поверить, что Китти уже одиннадцать, а мне в мае будет восемнадцать. Время так быстро летит. Я смотрю через стол на папу, а он смотрит на Китти, а потом на меня с печальной улыбкой. Наверняка он думает о том же.

Он ловит мой взгляд и поет: «Лара Джин, ни о чем не волнуйся», подражая Стиви Уандеру, как умеет. Мы все стонем. Откусывая от самодельного сэндвича с мороженым, папа говорит:

– Ты все сделала правильно, и все получится как надо.

– Не может такого быть, чтобы университет Вирджинии тебе отказал, – говорит мисс Ротшильд.

– Постучите по дереву. – Китти сама стучит костяшками пальцев по столу. – И ты тоже, Лара Джин.

Я послушно стучу.

– Что это вообще значит, откуда эта примета?

Папа оживляется.

– Считается, что она пришла из греческой мифологии. Согласно греческим мифам, дриады жили в деревьях и люди обращались к ним за защитой. Поэтому мы и стучим по дереву: просим дополнительной защиты, чтобы не искушать судьбу.

Теперь мы все обмениваемся взглядами. Папа такой заучка. А мисс Ротшильд рядом с ним кажется молодой, хотя у них не такая уж большая разница в возрасте. Однако они ладят.

* * *

Той ночью я не могу уснуть и лежу в постели, снова перебирая в голове внеклассные занятия, которые перечислила в документах для университета. Лучшие из них – работа в Бельвью и стажировка в библиотеке в прошлом году. Результаты квалификационных экзаменов у меня лучше, чем средний проходной балл университета. Марго приняли, а у нее было всего на сорок баллов больше. У меня пятерка за экзамен по углубленному изучению истории. Я знаю людей, которых принимали в университет Вирджинии с меньшим баллом.