избирательном участке, именно в этой школе. Неисповедимы пути Господни! Ох, неисповедимы! Только той же ночью мой майор неосознанно обидел меня.

— Малышок, я только хочу попросить тебя, — обратился ко мне Саша, когда на небе давным-давно уже горели звезды и светила луна. Прижал к себе, поцеловал в висок, зарылся в мои распущенные волосы.

— О чём? — уже сонным голосом спросила я. С ним было так уютно и тепло. Глаза сами собой закрывались, и сознание потихоньку уплывало в объятия Морфея.

— Только не открывай для меня свое сердце! Я уеду скоро, а ты останешься одна.

Не, ну это было как ведро ледяной воды на голову! Что ты сказал? Что ты мать твою сказал? Я резко открыла глаза, сон как рукой сняло.

— Хорошо, — только и смогла ответить ему, а сама мысленно посчитала до 10. И так много хотелось всего сказать, но я молчала. Только сотни мыслей пронеслись в голове. Как не открывать, если ты сам не можешь мною надышаться! Как не любить, если при каждой встречи у тебя трясутся руки, когда ты касаешься меня. Как?

— Малышок, — после нескольких минут полной тишины обратился ко мне Саша. А я как лежала спиной прижавшись к нему, так и замерла. Саша притянул меня к себе еще сильнее.

— Что? — постаралась придать спокойствию собственному голосу.

— Прости, сказал и не подумал.

— Не прощаю, — жестко ответила ему, — я понимаю, что у тебя прекрасное мнение о самом себе! И ты скучать дома не будешь.

— Куропатик…, — начал снова майор, но я его перебила.

— Так вот, дорогой мой, если я захочу, то скучать в одиночестве не буду! Я, конечно, колхозница с деревни! Но, думаю, справлюсь без вас, Александр Владимирович.

— Ну, зачем ты так?

— А ты зачем? — ответила вопросом на его вопрос, — я тебя не звала в свою жизнь. Ты сам пришел и сам остался.

— Да, малышок, — произнес Саша, — начинать надо с себя.

На этом мы закрыли эту болезненную тему. И просто перевернули эту страницу. Слова были бессмысленны. Он любил. Я любила. Поздно было сердце беречь. Поздно.

5

«Привет. Я должна тебе признаться, что поцеловала другого мужчину. Сама поцеловала. Первая. Захотела это сделать. И собственно ничего. Пустота. Никаких ощущений. Ты меня оставил. Я осталась. И самое страшное, что никого другого не хочу, никто кроме тебя не нужен мне. Знаешь, это так тяжело писать вот эти письма тебе. Еще не было дня, чтобы я не плакала. Жалею, страшно жалею, что впустила тебя в свою жизнь. Это ощущения пустоты отравляет мою душу. Понимаешь? Ты ведь знал, как я живу, ты ведь знал, сколько всего вытерпела, ты ведь знал, как тяжело мне досматривать бабулю, одной воспитывать сына. Все знал, все видел. И так поступил со мной. Добил, одним словом.

До тебя мне было легче, были какие-то мужчины, знакомства, ухаживания. А потом ты пришел, я не звала тебя. Ты сам стал светом, взял за руку и повел вперед. И жизни в каждом дне стало больше. 28 декабря 2022 года ты оборвал мне руки. Можно ли простить такое? Я не знаю. Но, не прощаю тебя и не прощу.

Сейчас январь. Февраль. Март. Апрель. Май. Июнь. Осталось 5 месяцев. Я постараюсь за это время отложить еще тысяч 150 рублей. В июне сдать сессию, уволиться с работы. И уехать к морю с сыном на месяц. А в августе переехать жить в Мелитополь насовсем. Детеныш пойдет в садик. Я найду подходящую работу для себя и для нашей семьи. Просто делюсь с тобой.

Веришь, я до сих пор не знаю, как мне жить без тебя. Главное пройти через это состояние. Главное пройти и прочувствовать каждой клеточкой. Сегодня уже 11 дней без тебя. Я думаю, что мне осталось совсем немножко. Совсем капельку. И все пройдет, как с белых яблонь дым».

— Не забудь, чемодан собрать, товарищ майор, — слегка стебала его я, — когда будешь бежать отсюда.

Это была такая сложная тема. Эти хамерсы со стороны Украины вызывали опасения. Так как пускали их в жилые дома, школы, садики. И только благодаря российским ПВО мы могли спать спокойно и не бояться. Только я так переживала за майора, когда периодически по Мелитополю пускали ракеты, так боялась за него, так молилась чтобы ПВО всегда срабатывало. Только ему не говорила, как сильно переживала за него. Все сводила к шутке.

— Конечно, — никогда не терялся с ответом мой майор, — чемодан всегда готов.

— Не забудь все вещи забрать, — продолжала доставать его.

— Я бы тебя с собой взял, — вдруг стал очень серьезным он.

— Обязательно, — не велась на эти серьезные разговоры, — приеду с сыном и бабулей к тебе. Сядем тебе на шею и будем жить поживать, да добра наживать.

Мне не хотелось этих разговоров. Я в очередной раз нашла возможность и приехала к нему в город. Мне хотелось его тепла, сильных рук на своем теле, ласковых слов и всего того, что он мне дарил.

— Ты самая лучшая, малышок, — шептал мне мой майор и заполнял меня всю до конца, — я так долго искал тебя. И целовал так, словно я самая желанная женщина в мире. Когда мы засыпали после сумасшедшего секса, я чувствовала себя самой живой и самой удовлетворенной женщиной в мире. А потом однажды я просто поняла, что люблю. Слишком быстро. Так не бывает в жизни. Так только в фильмах показывают. И секса такого не бывает. Это все выдумки. Да. Так я думала. А потом в мою жизнь вломился майор российской полиции и своими действиями убедил меня в обратном. И да, я его не звала и не ждала. Он сам пришел. И прочно поселился в сердце. От того и греют душу эти воспоминания.

От того и накатывает грусть. Так, случайно, услышу где-то на улице слова "малышок" или "куропатик", как будто лезвием по сердцу провели. Мы сидели ночью на кухне и просто говорили. И я знала, что он любил меня. Саша всегда держал меня за руку, всегда хотел касаться, при любой погоде, при любом настроении. Ночью играла наша песня "Все постоянно говорят, что счастье любит тишину", и мы танцевали под нее. Я смеялась, а в его слегка захмелевших глазах стояла тоска и всепоглощающая нежность.

— Люблю, — шептал он и так сильно сжимал мои волосы, — хочу, — и без лишних слов нес на старенький диван и целовал, сжимал, входил в меня с такой нежностью, что из моих глаз текли слезы. Да, я стонала