Ее фигуру обрисовывал тусклый лунный свет, и Мерфи вдруг захотелось приблизиться к ней, обнять, прижать к себе очень крепко. Он вцепился пальцами в подлокотники кресла и отозвался:

— Да, помню.

— Почему мы потом перестали это делать? — Звук ее голоса плыл к нему мягко, волосы серебрились в свете луны.

— Ты же сама сказала — мы выросли. Мы изменились.

— Да. Тебе больше нравилось болтаться бесцельно по пляжу и сводить с ума девчонок, которые потом обрывали наш телефон. — Она с силой оттолкнулась от земли, и качели со свистом рассекли воздух.

— Ну, неужели? — Вспомнив давние ночи, Мерфи почувствовал, что улыбается.

— Да! — Она продолжала с силой раскачиваться, взлетая все выше. — По-моему, ты ни одной не пропустил!

— Ты что, следила тогда за мной? — Как ни странно, эта мысль показалась ему интригующей.

— Очень надо! Просто я слышала, что говорили люди. — Она сунула под себя вторую ногу, и качели закачались по инерции.

— Ничего нет хорошего в том, что ты слушала сплетни!

— Не строй из себя святошу, Мерфи, у тебе не получится.

— Как скажешь.

Ее согнутые в коленях ноги манили его. Во рту пересохло, он почувствовал себя совсем неловко.

— А потом ты уехала учиться в колледж, и мне просто не с кем было сидеть по ночам в темноте.

— Ты первым уехал. — Она немного наклонилась вперед, и ее волосы вспыхнули серебристым сиянием. — Ты ушел в армию.

— Да, потому что в колледже я потерял бы время попусту.

— Ох, Мерфи, ты запросто мог получить стипендию как подающий надежды футболист! Если бы очень захотел! Если бы ты пошел учиться, родители помогли бы тебе, не колеблясь! Ты же знаешь, как они этого хотели!

— Какой из меня студент! Сидеть за партой не для меня. Твои предки, конечно, всегда относились ко мне потрясающе, но я должен был идти своей дорогой.

— Никто не хотел, чтобы ты уезжал, Мерфи! Ты мог принять другое решение.

— Наверное.

Он должен был уехать. Слишком много парней окружало смеющуюся Фиби на крылечке их дома. Рядом с этими легкомысленными и веселыми юнцами он чувствовал себя стариком, чуждым миру беспечных развлечений и шуток. Никто не мог запретить им слетаться, словно мотыльки, к крыльцу дома Фиби Чепмен, и если он при этом чувствовал себя обозленным и расстроенным, тем хуже для него. Все хорошее, что он видел в жизни, дали ему Чепмены, и он не имел права претендовать на что-то большее. К тому же, он не хотел дождаться того момента, когда какой-нибудь богатый красавчик привезет Фиби на роскошном лимузине своего папаши и объявит ее родителям, что собирается на ней жениться.

Как часто он лежал без сна, вслушиваясь в шум проезжавших мимо автомобилей, гадая, не притормозит ли какой-нибудь возле их крыльца. Затем, действительно, один из них подъезжал к дому, следовала тишина, потом слышался стук захлопывающейся дверцы и быстрые, легкие шажки Фиби, бегущей к дверям своей спальни. И снова наступала тишина.

Нет, он должен был уехать ото всего этого, и как можно скорее!

Прошло много лет, прежде чем он понял, что ошибался. Все эти золотые мальчики, с которыми проводила время юная Фиби, были всего лишь простыми ребятами. Некоторым из них в жизни приходилось не легче, чем ему, но к тому времени он уже воздвиг вокруг себя высоченную стену, через которую никто не мог заглянуть к нему в душу. Он сам сделал себя аутсайдером, другие в этом не участвовали. Осознать правду о самом себе было не особенно приятно, но пришлось.

— Почему ты не женился, Мерфи? На одной из этих роскошных девушек с сексуальным голосом? Я все ждала, что мама напишет мне, что ты наконец-то дал себя заарканить… Но нет! — Голос, мягкий, как шелковый шарф, снова обволакивал его.

— Брак не для меня, Фиби, — ответил он резко. Направление, которое принял их разговор, совсем ему не нравилось.

— Колледж не для тебя, брак не для тебя… А что для тебя, Мерфи?

— Тихая и спокойная жизнь. Я человек, которому нравится то, что у него есть.

— Ты не хочешь, чтобы кто-то ждал, когда ты вернешься с работы? Чтобы твой дом наполнил запах вкусного, хорошо приготовленного ужина? Чтобы было с кем поделиться своими мыслями? Неужели у тебя есть все, что нужно человеку?

— Кроме моего пикапа и дома мне ничего не надо. Ну разве что еще хорошую охотничью собаку. — Он хмыкнул. — Правда, я не хожу на охоту. — Надо срочно заставить ее шустрые мозги повернуть в ином направлении, подальше от его персоны и его судьбы. — Вообще-то, я, наверное, мог бы купить себе собаку. С ними не так уж сложно обращаться.

— С собакой нужно гулять. И потом, они общительные животные, им требуется компания. Вовсе с ними не легко! Она будет тебя обнюхивать…

Он рассмеялся.

— Тогда кошку! Я знал пару таких умных кошек… Они только что не говорили! — Шутка шуткой, но с тех самых пор, как он вселился в этот дом, он все время подумывал, что было бы неплохо завести хоть какое-то живое существо, которое встречало бы его у двери. Кого-нибудь, кто не угрожал бы разрушить его жизнь и ничего бы не ждал от него… — Действительно, заведу-ка я кота. Здорового, простого парня.

— Значит, вот что теперь тебя привлекает? Здоровая, простая жизнь…

— Именно так, Фиби. — Наклонившись вперед, он шлепнул ее по коленке. — Мне нравится моя жизнь. Я никому ничего не должен объяснять, не должен извиняться за то, что не закрыл крышку унитаза, и волен не чувствовать себя виноватым, если после работы задержался выпить кружку пива с приятелями. — Он отогнал от себя тоскливые воспоминания о бесконечно длинных вечерах в пустом полутемном доме. — Я вообще в любой момент могу сняться с места и отправиться, куда душе угодно. Я свободен и никому ничего не должен.

— Да? — Ее серьезное лицо было всего в нескольких дюймах от него, и ее мягкий рот, благоухавший мятной зубной пастой, такой свежий и соблазнительный, тоже был слишком близко. — Ты правда совсем свободен?

Он откинулся назад, на спинку кресла.

— Совершенно.

— И это то, к чему ты стремился? Абсолютная свобода?

— Именно так, детка.

— Тогда зачем ты купил этот дом? Зачем потратил столько времени и труда, чтобы сделать его таким прекрасным? Знаешь, как здесь красиво? Просто сказка! — Она поднялась на ноги, он тоже. — А кухня? Ох, уж эта кухня, Мерфи! — Она всплеснула руками и сжала их на груди. — Это совсем не та кухня, которую обычно имеет «совершенно свободный человек»!

— И тем не менее, это так, Фиби, — пробормотал он, чувствуя, что не в состоянии выносить дольше эту опасную близость, нежный голос и этот мятный запах пасты… Он схватил ее за руки. — Слушай, что ты пристала! Хватит обо мне! Ты-то сама что намереваешься делать?

— Берд сказала правду: нам нужен дом. — Она безуспешно пыталась высвободить руку. — На неделю… Или на две. Пока я не найду работу.