Не сказать, что Шейранову не понравился Киев, откуда он прибыл в столицу. Наоборот, очень даже понравился. Сергей остался очарован этим городом, несмотря на то что попал туда в зимнюю пору. Занесенные снегом улицы, аллеи с голыми деревьями, тихо потрескивающими на лютом морозе. Жители, спасаясь от холода, кутаются в теплую одежду, спешат по своим делам. Праздношатающихся в такую пору не сыскать.

Подготовительный период отнял достаточно много времени. Перегудов прекрасно понимал, что теперь ни о каких поддавках не может быть и речи. Поэтому готовился основательно, задействовав как государственные средства, выделенные для эксперимента, так и свои собственные. Он хотел предусмотреть как можно больше, чтобы быть готовым к любому развитию событий.

А вот Сергею Федоровичу как-либо подготовиться не позволили. Нет, он очень даже занимался личной физической подготовкой. От души и в полную меру отрабатывал приемы рукопашного боя на своих, а вернее, Шестакова, товарищах. Работал он с ними, как говорится, в полный контакт. Впрочем, и они — тоже, что для него было только на пользу.

Кстати, он не смог удержаться от любопытства и поинтересовался их будущей судьбой. Не сказать, что он их жалел, но все же и хладнокровного убийства одобрить не мог. Одно дело, если во время эксперимента, и совсем другое — просто так.

Оказывается, Зайцеву тоже претила мысль о хладнокровном убийстве, хотя, по его мнению, эти ребята вполне заслуживали пулю в лоб. Ну да, в судьи себя записывать никто не собирался. На случай если они останутся живы, решили передать их в руки правосудия с доказательной базой, разумеется. А там, пусть их судят. Они, конечно, могут начать трезвонить насчет пришельцев. Вот только кто им поверит?

Тренировался Шестаков-Шейранов и в обращении с оружием. Впрочем, тут он мало что почерпнул для себя нового. Конечно, многие образцы он в руках держал впервые, но ничего сверхъестественного. Тот же пулемет Максима, здоровенную и тяжеленную дуру, он с удовольствием сменил бы на «ПК». Но с другой стороны, практика в стрельбе никогда не будет лишней.

Отчего особое внимание уделялось именно боевой подготовке? Так ведь времена какие. Война с каждым днем набирает обороты, вон уже и Турция вступила в эту всеобщую мясорубку. Впрочем, мясорубка пока еще не всеобщая, но тенденция намечалась нехорошая. Затем война мировая резко перейдет в войну гражданскую. А по условиям эксперимента ему никак не удастся отсидеться в какой-нибудь глухомани. Так что боевая подготовка лишней совсем не будет.

А вот во всем остальном его ожидало полное разочарование. Он не получил ни грамма информации об этом историческом периоде. Есть потребность, напрягай извилины и вспоминай все, что тебе известно. Правда, если честно, то ему почти ничего не известно. Разве только о руководящей роли партии, которую вдалбливали им в школе и в институте. И потом, он не больно-то интересовался историей, отдавая предпочтение предметам, составляющим суть его будущей профессии.

Не изменила его отношения к истории и встреча с Перегудовым. Разумеется, Шейранов собирался работать с продюсером и прекрасно сознавал, что ему придется вселяться в подопечных в различных слоях. Но он предполагал, что перед каждым вселением у него будет возможность подготовиться по различным направлениям. А еще ему всегда помогут информацией участники съемочной группы. Но подхода, имевшего место сейчас, он точно не ожидал…

Покинув перрон, он прошел в здание вокзала. Задерживаться тут не было никакого смысла. Хотя он не смог отказать себе в удовольствии осмотреть его. Не сказать, что здание столь уж велико, но в то же время останавливает взор и очень даже впечатляет. Внутренняя отделка… Пускай кому-то из его современников она может показаться аляповатой, но его почему-то посетило странное желание вглядеться в каждый завиток позолоченной лепнины, в каждую фигурку. Он, конечно, не пошел на поводу у этого желания, но оно присутствовало.

При вокзале имелся ресторан, и, судя по доносящимся ароматам, его меню было далеко от знакомых Шестакову привокзальных тошниловок Просто, с одной стороны, содержать на вокзале гадюшник тут никто не позволит, а с другой — солидная публика в сомнительное заведение не пойдет.

Впрочем, дразнящие ароматы прошли мимо его обонятельных рецепторов по причине отсутствия голода. С учетом военного времени поезд из Киева до Петрограда добирался в течение полутора суток, поэтому Шестаков успел плотно позавтракать в вагоне-ресторане и пока еще не проголодался.

Нда. Все же что таксисты его времени, что извозчики в этом народ ушлый и наблюдательный. Вроде бы и одет Шестаков небогато, пальтишко — так себе, среднего достатка, без бобрового воротника, и на голове не соболья шапка, простая папаха. Но тем не менее извозчик довольно лихо подкатил к нему, резко осадив резвого коня, даже слегка присевшего на задние ноги.

— Здравия вам, господин хороший. Куда ехать?

— Ишь ты каков, братец. А как я на трамвай подамся?

— Не, господин хороший, не подашься. Не таковский будешь. Тебе в общей душиловке ехать не резон. Поди еще, и вторым классом прибыл.

— Вот ведь шельма, все знаешь.

— Не все, но в жизни повидал многое и многих.

— Так, может, ты еще и знаешь, куда мне ехать надо? — устраиваясь в санях и пристраивая рядом объемистый саквояж, поинтересовался Шестаков.

— Знамо дело, куда. До гостиницы, потому как вид у тебя, уж прости, не местный. Глядишься вокруг так, словно тебе тут все в диковинку.

Вообще-то Шестаков, можно сказать, местный. Родом не из столицы, но зато в этом городе провел несколько лет. А если учесть его террористическую деятельность, необходимость конспирации, то город он знал очень хорошо. Но с другой стороны, сейчас на Петроград его глазами взирал Шейранов, который не был здесь и в своем слое. Так уж сложилось, что успел побывать во многих местах за границей и даже за океаном, а вот до Северной столицы как-то не добрался.

— Верно судишь, не местный. Но насчет гостиницы ошибся малость. Доходный дом шестнадцать на Казанской знаешь?

— А то.

— Вот туда и правь. Да не кругами, не обижу.

— Эка, — удивился сидевший вполоборота к нему извозчик, озадаченно сбив набок шапку. — А ить город-то ты, получается, знаешь.

— Ну как знаю. Жил какое-то время.

— А глазел так, что враз ясно, впервой тут.

— Нравится мне просто Петроград, вот и не могу наглядеться.

— Это да, у нас есть на что поглядеть. А как летом, так и вовсе красота, особенно в белые ночи.

— Да знаю я, знаю. Поезжай уже.

— Н-но, залетная! Пошла!

Перегудов и Воркутинский остались верными себе и без зазрения совести решили снабдить Шейранова для предстоящего дела «огромной» суммой — аж в сотню рублей. Мол, выкручивайся дальше, как знаешь. Вообще-то могли бы раскошелиться и пощедрее, учитывая задачу, стоящую перед ним. Ну да что с них взять, два одержимых своей работой жлоба.