Вскоре после полудня вернулся Алмори. Ещё подходя к стоянке, он заслышал стройный перестук колотушки, который, по мере приближения, становился всё громче. Когда Алмори, остановившись возле брата, сбросил с плеч тяжёлую ношу, Атхо вздрогнул и выронил колотушку. Посмотрел на солнце, посверкивающее в вышине, затем скосил взгляд на свёрток свежеснятой оленьей шкуры. Цокнув от радости языком, он поднялся на затёкших ногах и широко улыбнулся.

— Надо б остатки принести, — сказал Алмори нарочито сухо, стесняясь ответить на воодушевление брата. — Не то звери растащат.

Он взглянул на лежащих у ног четырёх готовых идолов и ещё одного начатого и в свою очередь удивился.

— Где добыл? — спросил Атхо, разминая ноющие от долгого труда пальцы.

— На краю леса стадо паслось.

Старший брат кивнул.

— Там лес кончается, начинается равнина. Деревья только вдоль реки растут, — сказал Алмори. — Оленей пасется много. Я, правда, вспугнул их.

Атхо сам подхватил принесённое Алмори в оленьей шкуре мясо и пошёл к дереву с ликом хёнки. Опираясь на обломанные толстые сучки, взобрался немного вверх и подвесил кровоточащий влажный тюк на ветку. Спрыгнув на землю, он качнул головой, и Алмори повёл его к месту охоты.

Идти было недалеко, поэтому вернулись быстро. Алмори принялся нарезать мясо на тонкие ломтики, которые можно будет частью позжарить на огне, а частью — подвесить для сушки. Атхо же вернулся к прерванному занятию. До того, как младший брат позвал его отведать жаркого, Атхо успел закончить пятый куванпыл.

Насытившись жирной олениной и решив отдохнуть перед походом за брёвнами, они, размякшие и позёвывавшие, растянулись у прогорающего костра. Алмори принялся выковыривать острой палочкой застрявшее между зубов мясо. Некоторое время молчали.

— Много разных воплощений Тайко живёт на земле, — тихим голосом заговорил Атхо. — С юхти встретиться — дело нехитрое. Они повсюду, их много. Каждый охотник на своём веку не раз видел и слышал их. Но, — тут Атхо сделал значительную паузу, — но наш ночной гость — существо иного рода, я думаю.

Алмори глотнул из бурдюка свежей воды.

— Почему оно не напало? — спросил он, не глядя на брата.

Атхо вздохнул, поморщился.

— Он, или оно, не за этим приходил.

Брови Алмори изогнулись дугой. Он ждал, что Атхо продолжит, но тот молчал.

— Так зачем же он приходил? — не утерпев, прервал Алмори затянувшееся молчание.

— Он приходил поглядеть на нас, — Атхо усмехнулся своим мыслям. — Он не собирался нас убивать.

— Тогда зачем же? — на лице Алмори появилось выражение, с каким родитель слушает малыша, решившего поделиться своим пониманием сути вещей, заведомо неверным. Атхо слегка улыбнулся.

— Брат, — спокойно и твёрдо произнёс он прямо глядя на Алмори, — не юхти потревожили нас ночью, а сам Хозяин!

Алмори отвёл глаза и склонил голову на бок, привычным в их разговорах жестом давая понять, что смысл сказанного дошёл до его сознания.

— Таапо![13].. — произнёс он тихо и, отвечая на взгляд старшего брата, в знак согласия опустил подбородок.

Сегодня им предстояло устанавливать куванпылы. За два последних дня им удалось сделать немало. Снова впрягались в верёвки, таскали брёвна к своей маленькой стоянке. Весь лес был завален упавшими деревьями, но не всякое из них могло пригодиться — большинство были гнилыми, другие — кривыми или слишком сучковатыми, третьи — слишком огромными, и чтобы их обработать, потребовалось бы слишком много времени, которого братья как раз и не имели. Из ближайшего залома на реке, они уже вытащили всё, что только можно — там остались только длинные и толстые стволы, которые потребовалось бы разделять по частям прежде, чем пустить в дело. Поэтому они, каждый сам по себе, бродили по лесу и шевелили и ворочали все попадающиеся по пути лежащие стволы. Выбрав подходящий, опутывали верёвкой один из его концов и тащили к кувасу. Трудились целый день — благо теперь не требовалось тратить время на добычу пищи. На следующее утро Атхо снова занялся куванпылами, а Алмори стал копать ямы позади куваса, пользуясь для этого тяжёлым заострённым камнем, которым обычно подрубают деревья и используют для того, чтобы разбивать крепкие кости зверя суури. Работы хватало обоим, но Алмори, устроив короткую передышку, умудрился ещё и подстрелить трёх рябчиков, стайка которых неосторожно подлетела к стоянке и расселась на еловых ветвях, чтобы посмотреть, чем заняты люди, которых они, судя по всему, дотоле никогда не встречали. Это было кстати, так как запасы оленины сильно истощились, а им, возможно, понадобится провести здесь ещё дня два, чтобы вкопать всех идолов.

Они ещё дважды видели Таапо вблизи стоянки: один раз утром, когда ходили на реку, а другой раз ночью. Повсюду были медвежьи следы, в окрестностях были разворочены все пни, перевёрнуты колодины и развалены муравьиные кучи. Таапо вёл себя как медведь, ведь он и был им. Вернее, медвежий облик — это всего лишь одна его ипостась, далеко не единственная. Кто-нибудь, пожалуй, мог бы спутать хозяина здешних мест с обычным медведем, но только не Атхо и Алмори. Ведь они видели его ночью.

Атхо был уверен, что Таапо для них неопасен, по крайней мере, пока они сами будут осторожны. Таапо приходил к ним, чтобы выяснить намерения незваных гостей и показать, что эта земля не пуста, что у неё тоже есть надёжный хранитель. Чтобы сохранить с Таапо добрые отношения, охотники, всякий раз, принимаясь за еду, кидали в огонь жертвенные кусочки мяса — долю от их добычи, на которую Хозяин имеет неукоснительное право. Надо было лишь жить в мире с Таапо, не тревожить его излиха и не дразнить его медвежью сущность.

Поднялись, как обычно, с рассветом. Раздули угли в прогоревшем костре, подбросили дров. Алмори, как младший, поджарил на рожнях недосушенное оленье мясо.

После завтрака дружно взялись за ямы, которых явно не хватало. Алмори рыхлил землю камнем, а старший брат выгребал землю длинной палкой с уплощённым концом, которую обтесал накануне вечером, весь день наблюдая за мучениями брата. Вдвоём работать было веселей, а главное — гораздо быстрее. За весь вчерашний день, умаявшись и не единожды взопрев, Алмори не выкопал и десятка ям. Сегодня только до полудня они выкопали на несколько ям больше, а впереди была ещё половина дня. Атхо временами поглядывал на куванпылы, прикидывая в уме, какому куда надлежит встать. Конечно, можно было понавтыкать их без разбора, но Атхо любил всё делать осмысленно — на самые видные места должны встать наиболее удачные идолы — те, на которых в первую очередь будут обращать внимание люди. За ними, а где и промеж, он поставит тех, что похуже, имеющих, по мнению мастера, какой-либо изъян. Ну, а дальше, позади, встанут безликие, с остро отёсанными верхушками, скорее не идолы даже, а брёвна. Ямы протянулись по широкой дуге позади их куваса, отдельными группами по шесть-восемь в ряд. Когда в каждую яму будет помещён идол, они стройным частоколом отгородят будущее становище от грозных дебрей. Как и положено, сторона стоянки, обращённая к реке, не огораживалась куванпылами, потому как нечисть никогда не приходит оттуда.