Что со смотрящими успел цепанутся? Так быстро? — Марс сразу посерьёзнел.

— Хуже Марс, хуже! Хлеба… Я стал захлёбываться соплями и слезами, хлеба, пайки у меня не хватило, понимаешь ты! Не хватило!

— Одной пайки?

— Если бы одной, если бы только одной… на две крайних хаты не осталось не крохи…

— Мурод-хлебораз, падла — вздохнул Марс — эх надо было самому пойти с тобой в первый раз считать, конь ты педальный. Ладно, не ссы. Ща просчёт пройдёт, я все утрясу. Да не ссы говорю тебе! У пухлого Улугбека вон на прошлой неделе на пол-продола не хватило. Так громко пустыми мисками тюрьма тарабанила, на Юнус-Абаде наверно было слыхать. Зам нача оперчасти вел расследование обстоятельств.

Не ссы. Прорвёмся. Только вот после просчёта загасись на полчаса в дальняке — пока дур машина смену не сдаст, а то огребёшь по порожняку. А там мы все сладим — не впервой.

Так и случилось.

Сразу после просчёта, только я успел юркнуть за ситцевую занавеску отделяющую дальняк от остальной хаты, ворвался Давлат. Дур-машина напоминал несущийся на всех парах грузовой локомотив.

— Где идиотик твой? Амига секиб куяман хозир ссукя! Очко порвать киламан!

— Только что здесь был — развёл руками Марс — вроде не сбежал, он этапа ведь ждет на колонку, начальник.

Давлат плюнул на пол, перевернул пинком тумбочку с какой-то марсовой канителью и хлопнул дверью хаты, так что вздрогнул весь продол. Потом мы услышали, как защёлкнулся замок. Закоцал хату!

— Только под замком теперь в мой смена будете сидеть, кутак друг у дружки сосать — проревел из продола он на прощание.

Растеряв остатки воли и сил я упал на свой шконарь и отвернулся к стене. Бывают моменты, когда хочется закрыть глаза и тихо умереть. Радовало только, что меня, вроде, оставили в покое, и до моей утренней ошибки никому нет дела.

Но куда уж там.

Через пару минут замок снова лязгнул, и в хату поблёскивая искусственным шёлком адидасовых олимпиек, вплыл сам смотрящий за тюрьмой с его многочисленной адидасо-найковой свитой.

Хотя мне совсем не до шуток было тогда, но все же не ускользнуло их потрясающее сходство с группой тренеров спортивного общества Динамо. Но было совсем не до искромётного юмора. Затосковал я не по-детски. Сейчас начнется.

Вот и все. Вот так оно и бывает. По беспределу загнут сейчас, изнасилуют и пиши пропало.

А ещё снова стало как то жаль ждущую скорого моего выхода на колонку маму. Конечная, мама. Приехали. Просьба не прислоняться. Пидоргом стал твой сын. Сопя, и с каким-то звериным рыком, бандиты по очереди вошли в него сзади.

— Ты что ли новый баландер? — медленно по-царски спросил положенец, чуть растягивая слова на манер Саши Белого — Очки нацепил, а пайку мужиковскую считать не научился? Совсем страх потеряли, непути?

— Да это Мурод-хлеборезка, по новой… — начал было Марс, но смотрящий за таштюрьмой остановил его взглядом.

— Мурод сам завтра пойдет с лотком жир с андижана трясти. А ты запорол бачину, и спросить бы с тебя стоит. Ты что гадить нам вышел на продол или мужикам помогать?

У меня медленно зашевелились на затылке волосы. Еще и гадские движения предъявляют.

— Мужикам, говорю, — конечно же мужикам, я вот мульки уже сегодня передавал…

Смотрящий прервал меня:

— Сначала передавал, а потом кидать стал мужиков? И на движения и на хлеб? Ты чо, с головой не дружишь совсем? Или думаешь тут ментовской ход в тюрьме? Помогать надо мужикам, раз на продол вышел. Раз уж ты непуть в этой жизни, буть правильным непутем. Непути они как, тоже бывает правильные движения колотят. По понятиям.

В спецподвале вчера баландер спалился. А там в каждой второй хате — лохмачи. Могу хороших мужиков сломали. Ну, с них спрос отдельный. А с тебя — отдельный. Движения у нас в спецуру сейчас ноль. Связи с тамошней братвой ноль. На раздачку васьков пускают раз в неделю, но с ними кумовья сами ныряют. Так что — ты пойдешь сегодня обед раздавать туда. И каждый день будешь ходить. А вот это вот отнесешь в хату один ноль один.

Смотрящий протянул мне шпонку размером с ананас.

Как порете так и расхлебывайте теперь! Смотри, запалишься — грузись сам по полной грузись. Где взял — чо взял — бильмайман, понял? На кичу кинут — загреем, не ссы.

Не ожидая моего ответа братан положил запаянную в целован шпонку и еще целую россыпь разношерстных малявок на стол и вышел.

Дверь они за собой, конечно, не закрыли — потому как ни канает братве хаты коцать, даже баландерские. Хотя лучше бы уж закрыли, заложили кирпичами и оставили меня, наконец, спокойно сдохнуть.

До обеда осталось еще два часа. Можно было бы сладко вздремнуть, но какой там! Сам себя лишил простых земных радостей. Страшные мысли танцевали в голове мазурку.

Скорее всего в спецподвал идти надо будете через плотный шмон, во время которого меня непременно спалят. А если не спалят на шмоне — тогда просто сдадут сами лохмачи. Их там, в спецподвале, как туберкулезных палочек — легион.

По запалу менты несколько раз жестко посадят меня жопой об бетонный пол и бросят на холодный цемент кичи. Пару недель ссать буду кровью. И это все — как говорил Сальвадор Дали — за пару дней до освобождения.

Кончена моя молодая жизнь. Не гомосеком, так инвалидом сделают.

И все — из-за смутьяна Марса. Я ведь даже подумать не успел — как он меня на продол выволок. Движенщик хренов. Скотина.

Мало управляемое желание схватить подушку, швырнуть ему на морду, а самому всем весом сесть сверху полностью охватило меня. Сначала он будет биться, потом хрипеть, потом, уже в агонии, изогнется и освободит кишечник. Сдохни, сука.

— Марс! Мааарс! Ты знаешь что, гавноплёт, ты долбанный, а иди-ка ты теперь в спецподвал сам! Втравил ты меня в эту баланду, накурил дурью с утра по-раньше, вот сам теперь и расхлебывай!

— Во-первых это не Марс тебя втравил, сам считать пайки должен был. Инязы они, бляха, по заканчивали. Пять паек посчитать не можем!

Во-вторых люди взятки башляли в оперчасть, чтоб их на спецподвал поставили. Там хат-то всего двадцать две, а движенияя-а! Ты один, после ментов конечно, там всем движением рулить будишь. На жигулях на колонку поедешь. Оденешься с иголочки.

— Ах еще и оперчасть? Опять оперчасть? А иди-ка ты тогда, брат Марс, на хер. С вещами и насовсем. Мало мне Давлата, Смотрящего за Таштюрьмой, лохмачей, тут еще и оперчасть! Я на пенсии, Марс, завязал с оперчастью. С иголочки оденусь и всю жизнь буду на лекарства потом работать.

Знаешь что? Я вот вообще в обед раздавать не выйду! Что? Выкусил? Заболел я. Желтуха. Закроют меня обратно в хату, а повезет — в санчасть пристроюсь на пару деньков. Тише едешь, дальше будешь.

А то и в кичу кинут? Ну и что если там один бетон — за-то одноместный номер, буду отжимания в упоре лежа делать.