— Я никому ничего…

— Тихо, — зажимает ее рот ладонью, — это я уже понял. Голова болит? — касается волос, чувствуя, как она при этом изо всех сил вжимается в машину.

— Пожалуйста, — шепчет, смотря в его глаза, все такие же холодные, неживые, — я обещаю, — прикусывает губу, изо всех сил стараясь сохранять самообладание.

— Голова болит? — повторяет свой вопрос, убивая взглядом. Вера лишь кивает в ответ. — Садись в машину, — открывает дверь.

Глава 3

"Наш выбор — это единственное что нас определяет."

— Поехали.

— Куда?

— В чувства тебя приводить.

А дальше — тишина. Мертвенно бледное лицо, мелькающее в зеркале заднего вида. Проскальзывающее и вызывающее какое-то губящее чувство. Словно это его там на колени поставили. Его.

Выкручивает руль, а в глазах туман, отрывки воспоминаний. Кладбище, похороны, черные одеяния. Крик ворон, небо… И они кружат над головой. Кружат, а ему хочется выть, хочется сдохнуть. Давно он этого не испытывал. Давно туда не возвращался, душой, мыслями. Ограничивался одним визитом в год, один раз в год позволял себе почувствовать, пережить. Эмоции сжирали, сдирали мясо с костей, а перед глазами собирательный образ: блондинка, темные глаза, смех, плач — все в кучу. Затормозил. Сам не заметил, как оказались на парковке.

Не вышел — вылетел из машины. Ничего вокруг не замечал, никого. Громкий гул, пульсирующие виски и все. Стоп. Замер. Нужна передышка, секундная перезагрузка. Два вдоха, два выдоха, чтобы мысли прополоскать.

Когда обернулся к машине, забыл все, что только что вспомнил. Похоронил.

— Вылезай, — громче, чем ожидалось. Открыл дверь, вытягивая ее за рукав тонкого пальто. — Не по погоде ты оделась, — вытащил, слегка удерживая, — сама иди или насильно потащу.

И она пошла. Вырвала руку из его захвата и уверенно пошла к стеклянным дверцам ресторана.

«Если умирать, так с музыкой».

Сдержала смех. Повторная истерика. Хотя она и не заканчивалась. Как по минному полю шла. Внутри загибалась, а шею вытянула. Не пристрелил, значит уже и не пристрелит. Значит все-таки реально спас. Только зачем? Зачем? Вторила себе, а тело обдало теплом.

Зашли внутрь.

Красивый ресторан. При других обстоятельствах бы восхитилась, каждую мелочь бы отметила. Сейчас же было плевать. На все.

Села в кресло, нервно хватая меню. Пробежала глазами, ничего не понимая, все плыло. То сплывалось, то расплывалось. Не выдержала, бросила на центр стола, сталкиваясь с его взглядом. Сжалась. Тяжёлый у него взгляд. Тяжелый…

— Водки нам и закуски какой-нибудь, — официант только кивнул.

— Я не пью, — откинула волосы назад, пальцы все еще подрагивали.

— Чтобы нервы твои в порядок привести. — Конечно, он заметил ее дрожь. Заметил.

— Хорошо, — согласилась, какой теперь смысл сопротивляться? Нет его.

Никогда не пила ничего крепче шампанского. А сейчас выпила эту рюмку одним махом, как заправский алкаш. Горькая жидкость обволокла гортань, вызывая жжение.

— Молодец, — изобразил подобие улыбки.

Вера кинула в рот дольку лимона, прожевала не морщась.

— Почему ты не позволил ему меня убить? Я же свидетель. Да и ты, — окинула презрительным взглядом, — не ангел. Ты его знаешь и ее знал…

— Знал, — внимательно всмотрелся в ее лицо, — почему это не ангел? — произнес с издевкой. — А не позволил, — помедлил, — потому что только я могу решать, кому жить, — взгляд в упор, — а кому нет.

— Но ее больше нет… — выпила еще стопку, накрывая губы ладонью. Поморщилась.

— Мы сейчас с тобой разговариваем, и это хорошо, — отвернулся к окну, — очень хорошо. И я искренне надеюсь, что об этом ты поговоришь один раз. Сейчас. Со мной.

— Я не дура.

Артем лишь усмехнулся, обводя ее глазами. Сидела, гордо выпрямив спину, закинув ногу на ногу. Иногда ловил на себе ее взгляд, быстрый, исчезающий.

Не пил. Сначала до одури хотелось выпить, но когда сел в это дурацкое кресло, желание растворилось, словно по щелчку. Опустил глаза ниже, останавливаясь на ее коленях. Кровавое месиво, не плохо ее к асфальту приложили.

Вера уловила направление его взгляда. Встрепенулась, подскакивая с кресла.

— Мне пора, почти утро, — убрала руки в карманы распахнутого пальто.

— Я отвезу.

Он сказал, а она не стала сопротивляться. Не удивилась. Больше ничего не испытывала. Полное безразличие. Кажется, ей еще долго придется латать свои коленки и воспоминания об этой ночи. Впервые у своего дома ей было плевать, следит ли в окно бабка, проявит ли недовольство отец. Впервые.

Дверь машины хлопнула почти неслышно. Так же, как и дверь парадной. Забежала в лифт, с силой нажимая на кнопку десятого этажа.

Не старалась быть тихой. Просто вошла в дом, скинула пальто, туфли, двинулась в комнату. Слез не было, как и чувств. Только скрипнула защелкой на двери, чтобы никто не приперся. Знала, что припрутся. Обязательно. Ну и пусть. Пусть орут там, за дверью. Сюда она никого не пустит.

Опустилась на кровать сжимаясь в комок. Пролежала так больше часа. Лежала, смотрела в стену. Бледно-зеленые обои с дурацким рисунком. Внутри словно раздувася шар, с каждой секундой он становился все больше, заполонял ее изнутри, мешая дышать.

Чувства пришли позже, когда она отдирала тонкий капрон от разодранных коленей. Жгучая боль, мерзкий железный запах. Вот тогда, видимо, шар все-таки лопнул. Физическая боль в момент смешалась с душевной, изливаясь наружу слезами. Орала в подушку, что было силы. Завывала, давилась этими слезами. А потом уснула. Тихо, почти до вечера.

* * *

Как оказывается, страшно оказаться не в то время, не в том месте. Всего одна ночь, перевернула весь ее мир. Стерла прошлую реальность, приоткрыла завесу, да что там приоткрыла — распахнула. Распахнула занавес на другую, жесткую реальность. Реальность, где выживает сильнейший, где человеческая жизнь не стоит и гроша, где все проблемы решаются лишь силой. Подтянула распухшие колени к груди. Прижала их сильнее, чувствуя как трескается корочка, покрывшая ранки. Корочка расползалась, давая дорогу каплям крови. Они просачивались сквозь раненую плоть, а Вера наблюдала за этим, словно мазохистка.

Прошло пять дней, но это время ничего не изменило. Видимо, для того что бы ушел страх, нужно больше времени. Больше…

В дверь постучали, точнее забарабанили. Она отчетливо представляла, как по ту сторону двери, вечно недовольная Надежда Тимофеевна, замахивается кулаком, ударяя по двери. Съежилась.