Инна уловила слово «деревенщина» и больше ни о чем у них не спрашивала.

После пар помчалась на работу – а там громкие покупатели, недобрые взгляды менеджера из-за полок и муторное складирование одежды, которую покупатели оставляли где попало в скомканном виде.

День утонул в боли.

***

Так продолжалось целый месяц. Инна с переменным успехом ходила в университет, по большей части концентрируясь на работе. Но на работе успехи были неважные: ее переключили с наведения порядка в зале на работу с самими покупателями и стало совсем невыносимо.

Стоять, улыбаться, ждать, когда покупатель наконец определится с выбором… Подходить к нему с фразой: «Вам чем-то помочь?» и слышать в ответ устаревше-язвительное: «Только деньгами»… А в конце рабочего дня терпеть нагоняй от менеджера за то, что мало продала и что не каждому предлагала дополнительные позиции…

Когда Инна получила свою первую зарплату, она уже так вымоталась, что едва могла радоваться. «Вот, теперь смогу квартиру другую найти», – как-то отстраненно подумала она, шагая домой с наличными в рюкзаке.

Дома стоял горький аромат рябины, к которому Инна уже привыкла – как и к тому, чтобы носить вывернутые наизнанку футболку, свитер, носки, шапку. (От рокировки обуви она отказалась, потому что она жутко натирала пальцы.) Только это и помогало ей держаться, не позволяло палэсмурту ее атаковать. Да, по ночам продолжались крики, от которых стыла кровь в жилах, но на этом все и заканчивалось, и Инна свыклась с мыслью, что единственная ее угроза сейчас – недосып.

Однажды позвонила мама и напряженно стала выяснять, как дела. Разговор не клеился, и обе быстро повесили трубки. После него пришла мысль: «Я одна. Я совершенно одна». В тот вечер Инна расплакалась.

Ночью ей приснился сон: она оказалась в темном лесу. Наверху сквозь голые ветки ярко светила полная луна. Инна дрожала от холода и страха, который давил на нее со всех сторон темнотой и шуршанием опавшей листвы. Нечто ходило вокруг нее… что-то голодное, готовое напасть в любой момент…

Инна опустилась на корточки и легла на бок, прижавшись щекой к мерзлой земле. Она вдруг обнаружила, что она совсем голая и беззащитная.

Вокруг принялся ходить кто-то – и не один, их уже была целая толпа. Они бродили вокруг нее, принюхивались, рычали… Инна открыла один глаз и чуть не умерла от ужаса: прямо перед ней расположилось пол-лица с горящим, ярко-красным глазом. Половинка носа раздувалась, обдувая ее ледяным воздухом…

Инна проснулась и села на постели. И вдруг поняла, что балконная дверь распахнута настежь, и в студии очень холодно. Еще бы! На улице ноябрь…

«Я что, оставила балкон открытым?» – не могла понять Инна, сонно таращась в темноту. Она встала, побрела к балкону, закрыла его.

И вдруг в один миг поняла, что вчера вечером совершенно точно закрывала его – еще ручка не поддавалась, она об нее ноготь сломала. Эта мысль грянула в голове росчерком молнии, и все чувства разом обострились. Инна развернулась лицом к комнате и, задержав дыхание, обвела ее взглядом. С улицы, просвечивая сквозь шторы, в студию лился неверный оранжевый свет фонарей. И все выглядело привычным, абсолютно нормальным.

Только проход к входной двери и в ванную выглядел черной пастью, в которой могло затаиться что угодно. Оно наверняка там и было…

Инна осознала, что вчера надела чистую футболку – и забыла вывернуть ее. Сейчас она судорожно стащила ее с себя, быстро вывернула и вновь надела на себя. В это время в ванной послышался глухой стук.

Инна на цыпочках подошла к кухонному шкафу и взяла нож. Рукоять привычно легла в ладонь, немного успокоив ее.

В голове было абсолютно пусто, если не считать фоновой боли. Инна медленно двинулась к темному проему, до которого слабый свет фонарей добраться не мог. Оказавшись у прохода, Инна хлопнула по включателю, и комната утонула в ярком свете люстры. Прищурившись, Инна двинулась дальше.

Теперь она видела прихожую, но в ванной по-прежнему было темно. На полу валялось несколько ягод рябины.

Еще один включатель. В ванной вспыхнул свет, Инна напряглась.

И тут же расслабилась: никого. Ну да, а чего она ожидала?

Инна в изнеможении шагнула вперед и вдруг боковым зрением уловила движение. Что-то стояло в ванной. Она повернула голову и увидела, как на нее падает нечто крупное и темное.

Инна истошно завопила. Она отскочила, поскользнулась и упала.

***

Очнулась Инна утром, в ванной. Лежала на полу, голова раскалывалась от боли.

Лицо. Точнее, половина лица. Вот что видела Инна прежде, чем упасть на пол и потерять сознание.

Она с трудом поднялась и посмотрела на себя в зеркало. На виске запеклась кровь. «Так я скоро себя прикончу», – подумала невесело. С опаской вышла в основную комнату и увидела, что студия залита ярким солнечным светом, проходящим сквозь неплотные шторы. Глянула на время: десять утра.

«Опоздала на пару, – констатировала Инна. – Ну и ладно». Она уже привыкла не ходить в университет. Казалось, теперь, после стольких опозданий, ей вовсе не стоит там появляться – одногруппники и преподы заклюют до смерти.

Она открыла шторы и впустила в студию солнечный свет. Все было таким обычным и безобидным. Что же приключилось ночью?

Кошмар?

Может, она лунатит?

Или сходит с ума?

Или, может, ее соседи и впрямь чудовища из удмуртской мифологии? Дичь, конечно…

Голова раскалывалась, и Инна в очередной раз заглотила таблетку. Пока она думала, что ей делать и стоит ли идти в университет, зазвонил телефон. Инна поскорее взяла трубку, потому что от громких звуков в голове стучало, словно в колокол били.

– Алло? Инна Верещагина?

– Да, это я, – осторожно промолвила Инна, гадая, кто же это может быть.

– Это Алена из деканата. Я тут по поводу твоей учебы… ты не появлялась уже целую неделю, пропустила два зачета. У тебя там все в порядке?

Инна что-то промычала, но Алене, кажется, было плевать, в порядке она или нет. Она тут же переключилась на другие темы и заговорила быстро-быстро:

– В общем, ты очень сильно отстала от других ребят, и руководство приняло решение тебя отчислить.

– Погодите… – проблеяла Инна. – Но ведь я могу еще сдать…

– На твое место есть способные ребята с платного, – будто стараясь заглушить ее возражения, Алена затараторила еще быстрее. – И они готовы перейти уже сейчас, а ты все равно не успеешь сдать зачеты до конца недели. Поэтому мы отчисляем тебя.

– Но так нельзя, – совсем тихо сказала Инна. – Я поступила на бюджет. Я еще могу подчистить