Хозяйская собака подтявкнула и подтянула мелодию звонким воем.

– Заткнись, проклятая! – хлестнул резкий женский окрик.

Собака заткнулась, но это не значит, что только людям есть о чем переживать…

От тяжести массивной рамки, которую я держала на весу, заломило запястье. Неловкое движение, и она ударилась об стол. Не разбилась, нет, но после щелчка от неё что-то отошло. Полочка! А внутри сложенный лист бумаги. На одной из сторон дрожащим неровным почерком написано: «Пусть все твои желания сбудутся. Люблю тебя. Мама». Мама?! Трясущимися руками я развернула заветное послание, а там… Через слезы в глазах запестрела моя собственная старая каракуля, стайка просьбушек – птиц. Тех, что я рисовала на кухне Воробьевых, когда мама умерла. Как бы я хотела, чтобы она была живой и рядом со мной! С грустью вспомнила, что повторяла ей, раскрашивая воробьиную эскадрилью. Они, шустрые, верткие, забавные, горластые столовались в кормушке у нас на балконе.

«Во-первых: Милый воробей, хочу стать Оксаны красивей. Нашей соседки по площадке». «Не родись красивой, будь счастливой и любимой!» – возражала мне на это мама. Но я-то видела, что, в отличие от нас, тетя Оксана, благодаря своей яркой внешности, живет припеваючи и ни в чем себе не отказывает. Воробью с этой «красивой» просьбушкой я пририсовала большой кошелек с деньгами. Чтобы «птиц» мог с ангелом поделиться, а тот, в свою очередь, мое желание захотел исполнить.

«Во-вторых, сестренку, которой можно доверить все на свете». – Этот воробей с трудом потащил ангелам коробку конфет.

«Потом, конечно, большой красивый дом». – Заштрихованная коричневым карандашом птица вылетела у меня с плюшевым мишкой.

От воспоминаний меня отвлек громкий выхлоп машины рядом с домом и женские причитания: «Да не гони! Смотри, с твоей ногой поосторожней! Я дозвонилась до больницы. Шкафчиков ждет.» Опять выхлоп. Рычание мотора. Испуганный лай. Сквозь эти звуки еще продолжали пробиваться слова из печальной песни:

А ведь я размышляла о своей судьбе и мечтах… Странно, как вселенная продублировала мои мысли обрывками услышанной песни. Издевка? А может, предостережение или подсказка? Я где-то слышала, что весь мир вокруг – замкнутое зеркальное пространство. Запись выключили, и все стихло. Моим четвертым «хочу» на детском рисунке было: «Чтобы в холодильнике еды всегда было больше, чем можно съесть за один раз». Ангелам в виде подарка прилагалась большая «калорительная» булочка.

Так. Пятый взлохмаченный воробей летел кубарем за… Ну, конечно, за собственным шкафом и множеством красивых платьев.

Шестой – встретить загадочного принца, красивого и сильного, как в сказке. И найти папу.

Удивительно, а ведь получается, все шесть желаний уже исполнились! Даже с сестрой! Конечно, неизвестной, но, как факт. Все желания, кроме папы…

Ну а седьмой воробей… Эта кривая, нарисованная впопыхах птица, оказалась выбеленной. В потайной полочке лежал фломастер коричневого цвета. Не знаю, зачем взяла его, а потом на автомате закрасила, восстановив свой шедевр. Седьмая птица: «Хочу с моим любимым принцем прожить всю свою жизнь, как в сказке». Рядышком контур сердечка – символ, заимствованный у старшей подруги с ее записочек соседу по парте. Тогда в доме Воробьевых я успела нарисовать всего семь главных птиц, а не целую стаю. Иногда мои просьбушки-воробушки походили больше на стаю мух из-за нехватки места на листе. Тогда мама ушла куда-то с тетей Натальей, продолжать мечтать одной было неинтересно. Не думала раньше об этом: в доме Воробьевых я нарисовала своих просьбушек-воробушек, и именно они исполнились. Забавно!

Вот только сама не зная наперед, на счастье или на беду, раскрасив седьмую птицу, я столкнулась с интригующей загадкой. Под нарисованным воробьем стали проявляться строчки: «Доверься Екатерине. Она твоя сводная сестра. Помни – половина лучше целого. Не оставайся в доме на двадцать первые дни – опасайся проклятия Седьмицы. Если же беда случится, отдай Екатерине свое сердце. Двойная семерка – ниспосланная ей судьба».

Шок от прочитанного длился, наверное, минут пять. За это время буквы таинственно поблекли и исчезли, как призраки. Почерк был теткин, но содержание!.. В себе я была уверена, все это мне не привиделось. Если бы послание не появилось столь загадочным образом, я естественно отнесла бы его к бреду больного умирающего человека. Заветный заколдованный листок я спрятала в карман халата. «Доверься Екатерине» – ну что ж, у неё обо всем и спрошу, когда встречу. Не буду пока Олежку небылицами расстраивать.

За окном послышалось утробное, громкое: «У-у-урр-ква-ква, у-у-урр-ква-ква.» Я потихоньку подошла и приоткрыла занавес. Пуша перья, протирая ими стекло, передо мной крутился важный, гордо выпятивший грудь колесом, сизый голубь. В порыве танца и нехитрой брачной песни он скользил, цепляясь коготками, по металлическому карнизу. Голубица была склонна принять его ухаживания. Думая о муже, я умильно наблюдала за ними. Они уже целовались, сцепляя клювы. Но вот в отражении стекла появилась большая усатая морда. Длинная кошачья лапа с веером раскинутых когтей задела хвост голубицы. Птицы в заполохе успели вспорхнуть. Выдранное белое перо, кружа в вальсе, поплыло вниз. Мне захотелось выглянуть наружу, вдохнуть бодрящий запах раннего утра – первого на новом месте в собственном доме. Я потянула задвижки – заперто. Увидела двойную кнопку. Нажала на серединку (опять автоматика) – портьеры раздвинулись. Распахивающиеся створки окна смахнули с карниза неожиданно появившуюся кошку. Она успела зацепиться передними лапами.

– Киса! – Я поспешила ей на помощь.

Мой порыв остановил глубинно-злой взгляд горящих желтых глаз. Черная кошара, почти пантера, ловко подтянулась и запрыгнула выше на крышу. Презрительные движения нервного хвоста дали ясно понять, что в ее лице, то есть морде, я нажила себе врага. Стуча по черепице когтями, она гордо удалилась по своим кошачьим делам. А там, внизу, благоухала сирень. Дом был окружен ею. Ветер раскачивал огромные махровые кисти. Они приветственно махали девушке, идущей от дома соседей к нашей калитке. Неуловимо знакомый силуэт. За ней медленно ползла тень в виде креста. Я поежилась и проследила за тенью. Ее отбрасывало дерево, в которое мы чуть не врезались ночью! Огромный дуб сросся из двух стволов. Верхушку одного из них скосила молния. Кусок дерева повис на развилке, образуя перекладину. Оставшийся ствол с ветками, росшими в одну сторону, чтобы не затенять своего близнеца, образовал огромную семерку.