читатели, ищущие ответы на конкретные вопросы о торговой политике, торговых площадках или потреблении в тот или иной момент разбираемого периода, могли бы обратиться к этой книге за справочной информацией. Для изучения более узких экономических тем, таких как торговые финансы или оптовые учреждения, исследователям все же придется обратиться к Дихтяру. Другие же темы, например, особенности торговли в отдельных республиках, еще ждут своего исследователя, поскольку эта или любая другая существующая работа затрагивает их только по касательной.

В последние годы об отдельных аспектах потребительской экономики писал целый ряд авторов, но никто из них не сделал больше, чтобы привлечь к этой области внимание научного сообщества, чем Елена Осокина, автор двух книг и нескольких статей о торговле, распределении и повседневной жизни советского общества в период с 1927 по 1941 год[20]. В своей интерпретации она стремится подчеркнуть то, что сталинский режим (чаще всего в ее последней книге обозначенный как «режим Политбюро») сделал с обществом: проводя свою катастрофическую сельскохозяйственную политику, он создал нехватку продовольствия, а затем использовал свою монополию на продовольственное снабжение, чтобы морить голодом крестьян и контролировать всех остальных. Для Осокиной централизованная карточная система начала 1930-х годов была воплощением сталинизма. С ее помощью режим определял приоритетные группы потребителей, выживание которых было наиболее важным для выполнения ключевых задач промышленности; он вписывал население в жесткую иерархию прав, установленных им для потребления; наконец, он контролировал соблюдение этих прав с помощью внесудебных репрессий. Все эти аспекты важны и актуальны для настоящего исследования: в четвертой и пятой главах, посвященных довоенному сталинскому периоду, читатели найдут много отголосков идей Осокиной. В конечном счете, однако, я утверждаю, что часто заявляемое Сталиным предпочтение «культурной советской торговли», не включенной в систему рационирования, следует воспринимать всерьез. Таким образом, с точки зрения осуществления торговой политики на высоком уровне в моем представлении сталинский режим был гораздо более заинтересован в модернизации и экономическом росте, чем это представляется в работах Осокиной. Кроме того, поскольку мое исследование охватывает более широкий период, чем затронутый в работах исследовательницы, в нем выявляются более долгосрочные изменения и преемственность между периодами первых пятилетних планов и последующими и предшествующими им, включая военный коммунизм и НЭП.

Последний автор, заслуживающий особого упоминания, – покойный В. П. Дмитренко, выдающийся специалист по торговле раннего советского периода. На написание глав 1–3, содержащих подробную реконструкцию процессов формирования политики, оказали влияние многие работы Дмитренко, публиковавшиеся в течение двух десятилетий [Дмитренко 1966а; Дмитренко 19666; Дмитренко 1971; Дмитренко 1986; Дмитренко и др. 1978]. Дмитренко был ученым своего поколения и настаивал на той степени идеологической последовательности в политике Ленина, которую большинство современных историков сочли бы неправдоподобной, он чрезмерно подчеркивал значение «руководящей роли Коммунистической партии» и предсказуемо преуменьшал роль принудительных мер в революционном режиме. Но он был также проницательным и чрезвычайно знающим толкователем большевистской политики, общества и экономического развития, и его работы поэтому заслуживают более широкого освещения.

Стремление большевиков создать альтернативу «буржуазной торговле» и рыночным механизмам привело их в неизведанные воды мировой экономической и социальной истории. Эта книга прослеживает путь большевистской политики в течение трех с половиной десятилетий в свете трех основных тем. Первая – изобретение и развитие социалистической системы розничной торговли. Это предмет второй, четвертой, пятой и седьмой глав. Вторая – постепенное сокращение частной торговли до форм базара и черного рынка, рассмотренное в первой, третьей и шестой главах. Третья тема – эволюция потребительских привычек в связи со структурной трансформацией торговли – фигурирует в отдельных частях разных глав на протяжении всей книги.

Кризис: революция

Как в гигантской центрифуге, отслаивались в вихре революции эти два слоя: наверху – видимая официальная пролетарско-натуральная экономика, а под ней – скрытая подпольная товарная и товарно-капиталистическая.

По мере того, как складывался пролетарско-натуральный хозяйственный строй, по мере его роста росла соответственно и его неустранимая, в данных условиях, тень. По мере уничтожения обычного легального рынка росли одновременно, с одной стороны, натуральное хозяйство пролетариата, с другой стороны, рынок нелегальных, который зародился еще во время империалистской войны 1914–1917 гг., как дополнение к обычному рынку, а теперь стал единственным.

Л. Н. Крицман. Героический период Великой русской революции (1925)

Глава первая

Торговля и потребление в революционной России

Экономический кризис 1916–1922 годов стал суровым испытанием для советского социализма как экономической системы. Став результатом Первой мировой войны, экономический кризис создал условия для того, чтобы произошла революция, и предопределил политику революционного режима. Кризис привел к тому, что большевики все более радикальным образом вмешивались в экономику, пока наконец государство не стало полностью контролировать транспортную систему, промышленность и все жизненно важные источники снабжения. Позднее непрекращающаяся ситуация кризиса приводила к тому, что эти меры смягчались или отменялись.

В настоящей главе нас в первую очередь будут интересовать не эволюция кризиса и даже не политика большевиков, а краткосрочное влияние этого кризиса на потребление и торговлю. Способы адаптации отдельных экономических субъектов к условиям революционного периода и инициативы, которые они выдвигали, чтобы справиться со сложностями, создали важные прецеденты для развития экономики последующих лет. В торговле таким важным прецедентом стала трансформация небольшой нескоординированной сети потребительских кооперативов в обширную централизованную систему распределения. Эта трансформация, как и другие элементы военного коммунизма (например, кризисная модель социализма, созданная в 1918–1921 годах), будет рассмотрена во второй главе.

Прецедент, который мы будем рассматривать здесь, связан с распадом существующей сети частной торговли, произошедшим в результате борьбы большевиков против рынка, и ее восстановлением в неформальном виде и в малом масштабе. Как это случилось – когда, как и почему на смену торговым домам и магазинам дореволюционной России пришли «мешочничество» и уличные базары, как они изменились со временем, – будет освещено в этой главе.

Процесс, который член партии социалистов-революционеров, экономист Н. Д. Кондратьев назвал «деградацией торговли», привлекает внимание к ряду вопросов, важных для социальной истории. Например, что случилось с представителями дореволюционной торговли? Можем ли мы сделать выводы относительно того, какая прослойка населения лучше приспособилась к изменившейся экономической и политической обстановке, и определить, какие факторы обеспечили ее относительный успех? Когда и как потребители стали вовлекаться в неформальную экономику и как изменились в связи с этим их потребительские привычки? Наконец, до какой степени потребители разделяли или усвоили взгляд большевиков на частную торговлю как на «спекуляцию», когда сами были вынуждены и покупать, и продавать на рынке, чтобы выжить? В настоящей главе после краткого обзора дореволюционной торговли описана антиторговая политика большевиков и рассмотрены