Учёный продолжает стоять, смотреть и слушать. Он напоминает ящерицу, что в застыла в знойной пустыне, на камне, в ожидании какой-нибудь неосмотрительной букашки.

— Ты так и будешь там стоять или всё же зайдешь? Или ты прикидываешься тенью будущего, которое вот-вот сравняется с землей из-за наступления полудня?

Старик, чья голова блестит, как осмий под люминесцентной лампой, поворачивается к учёному и смотрит на него с улыбкой на лице.

— Ох-хо-х… устал я от работы, которая на меня внезапно свалилась! А всё потому, что перераспределение на носу, а это значит, что мне придется готовить новое издание истории всевеликого Флюида.

Учёный начинает смеяться, но его смех гасится в рамках помещения, отчего мурашки бегут по спине, но он не движется и продолжает наблюдать.

— Может, поможешь? Иди сюда! Я вижу, ты крепкий и сможешь протянуть руку помощи такому старикашке, как я. Не бойся, подходи! А то, что говорить не хочешь, может, и к лучшему. Так мы потратим меньше времени на работу. То, что ты зашел сюда, уже можно считать каким-то снисхождением всевеликого! Только подумай, сколько работы для одного человека! Но теперь у меня есть помощник — ты!

Вновь смех наполняет комнату, где полным-полно бумаги, каких-то картонок, ткани, оттисков и многого другого, что можно было наблюдать только в старинных книгопечатных мастерских.

Учёный наконец сбрасывает с плеч тяжелые и холодные руки нерешительности и отправляется помогать старику.

— Вот так… вот так… смотри, это самая старая книгопечатная мастерская не только в городе, но и в мире. Каким образом она одна такая только здесь и осталась — великая загадка! Хотя великая загадка только для тех, кто не обращает внимания на детали, ведь мы были здесь и быть продолжим, чтобы каждый раз дополнять историю новыми и новыми страницами. Чтобы извлекать из библиотеки прошлое издание и помещать на его место издание настоящее, готовое к будущим правкам не только после преобразования, но и после некоторых других событий.

Учёный напрягается. Он думает о той книге, на которую обратил внимание и которая заставила его отправиться к любимому месту друга, с которым они в один год покинули разные классы одной гимназии. Он думает о прекрасном оттиске, что зарисован и греет карман. Он помогает старику, который если не бурчит себе нечто интересное под нос, то даёт распоряжения, направленные на скорое завершение уборки. Учёный не обращает внимания на бумаги, что оказываются в его руках, на таблички, которые пропитаны чернилами и которые, по всей видимости, будут вновь использованы для создания новой книги.

— Так! Это же самая знаменитая книга! Она есть в каждом доме! Почему старик сказал об изъятии одной, которая в библиотеке? Неужели он хочет сказать, что остальные — лишь копии оригинала, изданные другим издательским домом? А в чём тогда разница? Вряд ли я когда-нибудь узнаю об этом.

Учёный работает и думает. Думает и работает. И до определённого момента совершенно не обращает внимания на старческое ворчание, а ведь тот, словно поставив мыслительный процесс на повтор одного фрагмента, произносит одну и ту же фразу, которую обязательно должен услышать незваный гость:

— Книга, которую я печатаю, обновляется каждый год. Работа начинается сразу после перераспределения, и в новые главы входят события, перераспределение предзнаменовавшие. Ничего сложного — простое перечисление фактов, сложенных в единое повествование. Ничего простого, потому что каждый раз мне приходится делать таблички с новыми страницами, которые будут отпечатаны. И есть несколько, что не меняли с самого рождения флюида, что появились даже раньше той, на которой запечатлены название издательского дома и название самой книги: первая и последняя страницы издания. При этом последняя есть только в библиотечном экземпляре, отпечатанном здесь, в остальных всегда печатается изменённая, передаваемая другим издательствам.

Старик наконец замечает заинтересованность ученого и продолжает свой рассказ, раскрывая те тайны, на которые тот и не рассчитывал.

Получается, домашние копии — всего лишь копии? Какая в них разница и почему именно эти две страницы были созданы раньше остальных?! Кто их сделал?! Этот старик не мог, потому что Флюид слишком велик в своём познании жизни, чтобы кто-то другой мог с ним сравниться! Не значит ли это, что сам всевеликий создал эти две таблички? Но для чего и почему именно их?! А ещё — по какой причине оригинал создаётся исключительно здесь?! В чём смысл?!

Вопросы множатся в голове учёного, но он не выпускает их из прочного хранилища разума, прекрасно понимая опасность такого решения и его несообразность.

— А ведь история всевеликого Флюида проста и на самом деле умещается в одно слово! Вообще история всех нас заключена в простом слове, в этом и заключается смысл перераспределения! Каждый из нас выбирает своё единственное слово, чтобы вступить в некий новый этап… и я выбирал много лет назад…

Старик продолжает говорить и этими словами приковывает к себе взгляд учёного. Он начинает практически ощупывать каждый сантиметр местного смотрителя, что занят уборкой перед новым этапом. Учёный всматривается в глаза, словно подёрнутые катарактой, в большие пятна на совершенно белой обвисшей коже, на волосы на голове, которые блестят самыми белыми цветами, что только можно представить! Учёный смотрит и не может понять, как этот представитель человечества до сих пор жив. Он хмурится, при этом продолжая выполнять даваемые ему поручения. Учёный не понимает, как возможно то, что он видит, и почему такое возможно, а потом его слух выхватывает очередное высказывание от старика.

— Ну вот уборка и окончена! Посмотри, как быстро мы всё здесь привели в надлежащий для большой работы вид! А ведь ты застал лишь малую долю той работы, которую я выполнил за отведённое мне для подготовки время. Уверен, ты тоже немало всего проделал в своей жизни, чтобы познать прелесть работы в тишине, и ты прекрасно знаешь, как ценны такие моменты, когда никто не отвлекает. Даже когда сам себя не отвлекаешь, а просто делаешь что-то и получаешь от этого удовольствие! Спасибо тебе за помощь, а теперь, думаю, тебе пора идти, а мне пора готовиться, или ты думаешь, что нас не должно быть на перераспределении?! Там все должны быть! Ведь это величайшее событие из всех!

Старик начинает суетливо провожать учёного, который ничего не понимает. Он даже не заметил того, как им удалось в столь краткие сроки навести такой порядок. Вдобавок вопросы, что переполняют его, уже готовы вырваться наружу, но какое-то странное чувство сдерживает их.

— Заходи, когда время будет! Может быть, поможешь мне с новой редакцией истории! Хотя кому какое дело